Цвет

Сказать-то мне хотелось. Но вот что? Точнее — как? Цепляясь за ножки стула, словно за соломинку, я поднялся и брякнул:

— Я обязательно стану минералологом и этим, любителем драгоценных камней, вот!

Все как грохнут. Ослы. Мне-то самому понятно, что сказать хотел, а им только дай повод поржать. Мало ли, оговорился человек — всяко бывает. Один только ВикСтеп разобрался:

— Что ж, Илья, хороший выбор. Надеюсь, что осознанный. Тебе же это интересно?

— Интересно… — во рту вдруг пересохло и стало жарковато — климат-контроль, что ли, сломался?

Пашка хихикнул и что-то быстро накарябал на бумажке. И когда я сел, подпихнул ее ко мне поближе. «Красна-девица,» — прочитал я. Ну, Пашка! Получит после уроков. Нашел, над чем смеяться. Любой бы засмущался, если заветную мечту при всех рассказать. А камни я всё равно буду изучать. Буду.

Еще я хочу слетать на другие планеты. Ну, этого-то все хотят. Но у меня — настоящее. А не так — развлечься в каникулы. Вот только какую планету посетить первой? Где достать денег на билет? Или устроиться на корабль стюардом? Коком? Свободным матросом? Возьмут ли — ведь двенадцать всего? Или прибавить себе годика два?..

Так не думают двенадцатилетние мальчики, всю жизнь проведшие под опекой родителей. Отец и мать — защита от тягот мира. Они всё сделают, что ни попросишь. Помогут, когда станет трудно или не захочется чем-нибудь заниматься. Обеспечат необходимым. Позволят излишнюю роскошь. Всё — для единственного дитяти! Нет забот в этом возрасте. Сделал уроки и гуляй. Свобода!

Всё перемешалось у меня в голове. Я — двенадцатилетний, сидящий сейчас на уроке. Я — теперешний, монтажник реперных маяков. Мои мысли и воспоминания о том, каким я был тогда.

Наверняка, стороннему наблюдателю человек, сидящий в скутере и что-то высматривающий в окне школы, показался бы если и не подозрительным, то уж странным — точно. Но никто не окликал меня, не звал служителя порядка. Никому не было до меня дела? Или улицы поселка внезапно опустели?

Заломило в висках от невозможности охватить всё сразу и сосредоточиться.

Надо дистанцироваться от себя-маленького. Понять, что действительно думал тогда, а что пришло позже, но перемешалось, наслоившись на ранние воспоминания.

Нет, я тогда не хотел в космос. Это появилось чуть позже. И связано с одним нехорошим событием в моей жизни. В тот же день, когда вернулся из школы. А ведь я еще погулял. Поговорил с Пашкой. Сбегал с Лю Вэем на карьер, склоны которого быстро зарастали ползучками, а хризопразовые ласточки носились над водой и ныряли в тесные норки.

Я рванул скутер к земле и понесся к своему дому. Успеть бы. Увидеть родителей. И понять — что произошло.

Во дворе стоял сверкающий на солнце космический корабль. Никакой маскировки. Значит, похитители — не профессионалы. Тем трудней найти их. Помнится, они даже не выдвинули ни одного требования. Или мои родители были нужны им в качестве рабочей силы? Источника знаний? Носителей информации?

Охрана около шлюза отсутствовала. Значит, все в доме. Отключили сигнализацию, электричество и навесили экран белого шума. Их не меньше пяти — четверо против отца, один — против матери. И еще руководитель — шестеро.

В этот момент открылась входная дверь, и из дома вышли отец и мать, разрушая мои домыслы. Никто их не сопровождал. Никто не вышел встретить из корабля. Они не были связаны, закованы в наручники, снабжены «воротником смерти». Достаточно спокойно шли к кораблю, переговариваясь. Да, чувствовалась нервозность в их словах и интонациях, но не более того.

Я повернул скутер и неспешно поехал в их сторону.

— …Да, успели. А в следующий раз как? На биостанции тоже люди сидят. Техника тут не поможет. Сегодня — реальный шанс. А Илья… Он всё поймет. К тому же это ненадолго — через две недели вернемся.

— Не ври! Не ври! — мать остановилась.

Они стояли и молча смотрели друг на друга. А я смотрел на них обоих. Что-то между ними происходило — понятное им, но не мне.

— Лида… — сказал отец примирительно.

— Я всё сделала, как ты хотел. Что еще?!

— Ничего. Это правильно, пойми.

— Не желаю понимать! Ты даже не разрешил написать правду в письме! Что Илюша подумает?

— Так будет лучше. Перестань. Мы же всё обговорили. И потом есть силы, которые выше нас.

— Не знаю! Я ничего не знаю! — мать была на грани истерики.

Отец неловко обнял ее одной рукой, так и не опустив на землю объемистую сумку, с которой вышел из дому. Мать вдруг прижалась к нему изо всех сил, словно боясь отпустить, и глухо, с надрывом, зарыдала.

Они понимали больше, чем хотели сказать. Но я не понимал. Что заставляет их поступать так? Чего они боятся? Вернее, боялись…

Мать затихла. Отец взял ее под руку и мягко, но настойчиво повлек к малогабаритному межпланетнику. Залитый дезактиватором выжженный круг, которой я обнаружу, когда приду домой, оставил именно он.