Цвета надежды

— Об этом не может быть и речи, Уильям. Соберись с духом. Потерпи еще немного.

— Я устал и хочу только одного — поехать в Дом Картеров с вами обоими. С тобой и с папой. Я устал от больниц, от капельниц, от белых халатов. Это мое последнее лето.

— Не говори так! — вскричала Руфь. — Не смей.

Мальчик устало отвернулся.

Глава десятая

— Я еду туда, Пол. Открою дом, наведу порядок.

— А агентство разве не может этим заняться?

— Там нужно не только вытереть пыль и отпереть ставни. Надо устроить спальню для Уилла, подключить мой компьютер. Пожалуй, я отведу ему комнату рядом с той, где раньше был твой кабинет.

— Ему понравится. Там окна выходят на пруд.

— Еще надо нанять медсестру на случай, если вдруг… ему понадобится медицинская помощь. Перевезти вещи, которые он захочет забрать из квартиры.

— И долго вы намерены там оставаться?

— До конца, — прямо ответила она.

— Руфь… — Голос Пола задрожал. — Ты же не думаешь… Он ведь не умрет, нет? Вы же еще вернетесь сюда?

Помолчав, она ровным голосом произнесла:

— Я попрошу Дитера Хекста помочь передвинуть мебель. Ну, и если еще что-нибудь понадобится.

— Я поеду с вами… если ты позволишь.

— Уилл будет счастлив.

— А ты?

— И я.

В машине Руфь думала только об ожидавшей ее встрече с домом. Он пустовал почти два года. Хватит ли у нее духу потревожить поселившихся там призраков?

За Суитхарбором по сторонам дороги зеленели поля, усыпанные колокольчиками и маргаритками. Свернув к Дому Картеров, Руфь опустила стекло и сразу почувствовала запах океана. Потом она увидела залитый солнцем дом, как прежде терпеливо дожидавшийся ее приезда.

Руфь посидела в машине, вслушиваясь в долетавшие через луг вздохи моря. Она вспоминала лихорадочные дни после шторма, вспоминала, как обыскивала побережье, вспоминала мокрые соленые камни, запах водорослей и мучительные метания от надежды к отчаянию. В конце концов она вылезла из машины, медленно подошла к дому, поднялась на крыльцо, вставила ключ в замок, открыла дверь и переступила порог.

Она ожидала найти здесь затхлость, атмосферу заброшенности, может быть, скорби. А еще она боялась ощутить боль. Но испытала только глубокое умиротворение. Каждый запах, каждый звук были ей знакомы. Казалось, кто-то только что вышел из комнаты. В воздухе витает аромат кофе, подушки чуть примяты, словно на них недавно облокачивались. Мебель отполирована, и даже в вазе на сундуке стоят цветы фрезии. Сквозь жалюзи сочится дымчатый свет. Руфь бродила по пустым комнатам, чувствуя себя своей собственной тенью — бесплотной, бестелесной.

Ей не верилось, что она снова здесь. Гостиная ее встретила почти такой же, какой они покинули ее после трагедии. Пианино открыто, как будто кто-то собрался поиграть. Руфь нажала несколько клавиш. Как ни странно, инструмент не был расстроен. На подставке — ноты. «Мистер Тамбурин», старая песня Боба Дилана, которую она помнила еще со студенческих дней. «В то звенящее утро я пойду за тобой…»

Все здесь напоминало о Джози: китайская ваза с отколотым горлышком, пианино, на котором она любила играть, книги, которые она читала в то последнее лето, ее картина на стене в гостиной. Руфь думала, что воспоминания погрузят ее в тоску, но, к ее удивлению, этого не случилось. Время сделало свое дело.

Она вышла через заднюю стеклянную дверь. Ведущая на мыс тропинка заросла травой и почти исчезла под нападавшими сучьями. Руфь поднялась по ней туда, где деревья расступались. На фоне неба смутно вырисовывался силуэт острова Маунт-Дезерт. Она постояла на краю обрыва, глядя на простирающееся перед ней обманчиво безобидное море, потом села на скамью — на скамью Джози.

Руфь уже собралась идти обратно в дом, когда вдруг заметила в траве что-то блестящее. Сюда, наверно, приходили люди. Может, кто-то устроил здесь пикник, оставил мусор. Руфь подняла искрящуюся на солнце вещицу. Сережка.

— О боже! — воскликнула она. Сердце бешено заколотилось. — Джози!

Ответом ей был только плеск волн. Руфь села, разглядывая сережку. Серебро. Серебряный прямоугольник с крошечным медным сердечком в середине. Такие сережки были на Джози в день, когда она утонула.

Подумай хорошенько, приказала себе Руфь. Следуй логике. Эта сережка не может принадлежать Джози. Иначе она нашла бы ее еще прошлым летом. Должно быть, здесь недавно кто-то побывал — влюбленная парочка или какая-нибудь туристка — они и обронили эту сережку.

Едва она ступила в холл, зазвонил телефон.

— Миссис Коннелли? Это Белл Ди. Хотела узнать, все ли в порядке.

— Дом в отличном состоянии. Спасибо.

— Если понадобится помощь, звоните.

— Все в полном порядке. Я вам очень признательна за фрезии в гостиной. Моя дочь…

— С удовольствием приняла бы вашу благодарность, миссис Коннелли, но не могу. Нам приходится проявлять осмотрительность, и потому мы никогда не оставляем во вверенных нам домах цветы. Вдруг у кого-то из клиентов аллергия?

— Странно. Как же тогда они сюда попали?

— Не сомневаюсь, этому найдется простое объяснение, — сказала миссис Ди. — Ну, в общем, если что-то нужно, обращайтесь.