Цветение

Инне просто хотелось попробовать найденный в книге рецепт зелья. Самое сильное зелье удачи, которое имеет серьезные последствия, из-за чего являлось опасным и трудным. Кто же знал, что котел может взорваться так, что серьезно пострадают все стены и парты кабинета? Да и ее не интересовало, может ли это произойти, все, что она хотела, это попробовать его сделать. Тем более — ночью. Впрочем, мало у кого зелье могло получиться. Инна решила, что рецепт был неправильный, раз у нее ничего не вышло.

Гаспар Дюбуа совершенно не имел понятия, отыграется ли за него профессор Вальден на учениках или нет. Мало ли, в конце концов, что может быть в голове, когда она работает триста с лишним лет.

Когда Инна ушла, Гаспар обратился к Давиду.

— За что ты его ударил?

— Он оскорблял Инну, говорил, что она… она…

— Ей здесь не место, пускай учится в Испании или России, там много школ, чего сюда лезть, тем более такой, как она, — равнодушно закончила Хортензия.

Гаспар кивнул.

— Защищать друзей, это похвально, Давид, но бить других — плохо, — строго сказал профессор Дюбуа. — Ладно. Зачем было делать это ночью?

— Потому что завтра хотели приготовить лучше всех, раз уж нас поставили в группу. Профессор Ульвен дала свободное задание: приготовить любое сложное зелье. Мы выбрали самое сложное из учебника. — Ответил Давид.

— Только вот в нашем учебнике его нет, — заметил Виде.

— Это все Инна хотела. Мне лично все равно, но раз определили в ее группу… — сказала хором с ним Хортензия.

— А я бы хотела хоть раз сделала хорошее зелье… что я вообще делаю среди вас? — смущенно сказала Мелисса.

Виде решил промолчать, поглядывая на Давида.

— А я не собирался бросать Инну, — Давид пожал плечами. — Мы не хотели ничего плохого, профессор.

— Ну что ж… — Гаспар вздохнул. — Мне даже отчитывать вас не хочется. Вы нарушили несколько правил сразу: ходили по Академии ночью, готовили сложно зелье без присутствия профессора, разозлили духа-хранителя и испортили школьное имущество.

Вдруг Гаспар рассмеялся и солнечно улыбнулся. Ученики выдохнули.

Выйдя из кабинета, Инна сообщила:

— Директор больше не хочет никого видеть. Наказание он скажет завтра.

Больше всего Гаспару хотелось просто лечь спать, да и детям, он был уверен, тоже. Но оставалось еще одно дело.

— Раз у вас теперь столько свободного времени, я позову Лютика, и вы все извинитесь перед ним. — Мягко сообщил профессор.

— За что это? — Усмехнулся Виде.

Хортензия ударила его локтем в бок.

— Нашел о ком так говорить, домового лучше не злить, уйдет еще…

— Ну да, конечно!

— Хортензия права, — мягко сказал профессор Дюбуа.

— Ла-адно. — Сдался Виде.

К извинениям Лютик ждал и подношения: печенья, безделушки — все сойдет.

Утром Гаспар сидел в кабинете Рене, свесив ноги с подоконника. В его руках была горячая кружка ромашкового чая с рутой. Он залпам проглатывал кипяток, вызывая на лице Рене недоумение и ужас.

— Ты слишком перенервничал. — Заметил Рене.

Гаспар усмехнулся. Его усталое лицо наполнилось печалью.

— А у тебя как прошла ночь? — Сменил тему Гаспар.

— До меня дошли слухи, но я не знаю, верить ли им, — начал Рене и запнулся. Гаспар в нетерпении рыкнул, и Рене продолжил, — помнишь, год назад у учеников часто начали пропадать различные безделушки? Браслеты, склянки, все такое. Ванда и Оливия тоже жаловались.

Гаспар кивнул. Рене подошел к Гаспару, голос его был тихим и спокойным.

— Ко мне подходит много учеников рассказать об этом, лично и через старост. Почему-то они считают, что я могу помочь…

— Ты не думаешь, что их просто теряют?

— Я хотел бы так думать.

— О чем ты? — Гаспар напрягся, увидев взволнованный взгляд друга. Он отставил чашку и сжал пальцы в кулаки. От боли в руке по телу прошла дрожь.

Рене будто стоял у обрыва, решая прыгнуть или нет. Прыгая, он рискует разбиться. Но, если он решит остаться на месте, шквальный ветер все равно снесет его.

— Должен ли я поступить правильно?

— Я не тот человек, которого стоит о таком спрашивать, — добродушно улыбнулся Гаспар.

Взгляд Рене остался серьезным.

— Ты единственный, кого стоит спрашивать.

Гаспар посмотрел в окно. По саду гуляли студенты, кто-то шел в астрономическую башню, кто-то в теплицу. Они шептались, обсуждая ночное происшествие. И никто не поднял взгляд, чтобы увидеть взволнованное лицо профессора и понять, что-то не так.

— Ты знаешь, кто это?

— Да, — выдохнул Рене. В этом вздохе Гаспар уловил боль.

Гаспар повернулся к Рене и посмотрел в его встревоженные, светлые глаза. Тонкие губы Рене сжались сильнее, а белая кожа превратилась в мел. И тогда в голосе Гаспара прозвучала надломленность:

— Кто-то из моих?

— Более того, — прошептал Рене.

Гаспар рыкнул и рассмеялся. От этого смеха по позвоночнику Рене пробежал холод.

В библиотеке, разгребая старые завалы без магии, в качестве наказания, Инна и Давид нашли газету тысяча девятьсот пятьдесят третьего года. На главной странице все еще кричала яркая надпись. Давид начал читать небольшой текст под фотографией Парцифаля Регена, со злобой смотрящего на фотографа с высокой трибуны.