Цветная музыка сидхе

Эти сгустки словно кляксы присосались к моему мерцающему щиту, облепили и стали медленно стекать вниз, разъедая его. Как такое возможно? Ведь и созданный моими амулетами щит, и эти заклинания сестер Неумолимой — неосязаемые. Я-то их вижу, вероятно жрицы тоже, но ведь по факту это то, что нельзя пощупать. Но вот же, словно кислота растворяет тонкую пленку кокона…

Кажется, я была неправа, когда медлила, пытаясь понять, что делать. Нужно было мгновенно срываться с места и на полной скорости, доступной моему жеребцу, мчаться домой. Не дожидаться ни нападения наемника, которого удалось остановить дротиками, ни появления сестер Неумолимой.

Но сделанного не воротишь.

Старшая из жриц презрительно и многообещающе улыбнулась мне. Она знала, что делает. Я-то думала, меня захотят похитить, но нет. Меня убивали. «Не нам, значит, никому» — похоже, именно так было решено.

И туту меня в душе начала подниматься ярость. Абсолютная, сметающая все остатки здравомыслия. Со мной такое случалось лишь единожды, когда я беседовала с Дарио, а потом заполучила нервный срыв.

И вот сейчас…

После выматывающего суда, после долгих разбирательств, после того, как я полностью отбилась от всех притязаний и обвинений сестер Неумолимой, они снова?! И если тогда я еще не знала о своем новом статусе гражданки этого государства, то в данный момент подданные Дагры напали на подданных Тьяринды. А это уже совсем иное…

Стихотворение, рождающееся в состоянии неконтролируемой ярости, само начало срываться с моих губ. Я не пыталась сделать его гладким, с идеальной рифмой. Собственно, я вообще ничего не пыталась и даже не задумывалась о том, что говорю. Мой врожденный дар, волшебство сидхе выплеснулось, влияя на мир. И те чары, что могли менять бытие, прозвучали:

— Богиня смерти так решила:
Нет власти вашей надо мной!
Я ничего не совершила,
Мне слишком рано на покой.
Сюда вы не были званы!
Отдайте силы земной тверди!
Застыньте, словно валуны!
Окаменейте, сестры смерти!

Слова падали медленно, весомо, и кажется, сама реальность притихла в ожидании неизбежного.

Каждая строчка стихотворения-заклинания была наполнена… я даже не знаю чем. Той самой неизученной магией загадочного народа, ушедшего из этого мира? Тем самым необъяснимым, непостижимым волшебством? И каким-то неведомым образом они подействовали на жриц. И пусть любая песня, любое стихотворение — это больше намеки, не прямой приказ, а завуалированная информация, но на моих глазах происходило необъяснимое…

Стоило мне договорить слова «отдайте силы земной тверди», и магички из Дагры действительно стали терять силы, а выпущенные ими мертвенные серо-болотного цвета сгустки энергии, разъедающие мой щит, начали бледнеть.

Отзвучало «застыньте, словно валуны!» — и три женщины, облаченные в ритуальные одеяния графитово-серого цвета, замерли. Они больше не шевелились, даже моргать перестали, лишь их взгляды, направленные на меня, полыхали ненавистью.

Никто из нас ещё ничего не понял. Ни они, ни я.

Я договорила последние слова «окаменейте, сестры смерти», и лишь тогда зримо начала проявляться вложенная в мое волшебство воля.

Медленно… Неторопливо, но неотвратимо… Начиная с самого края подолов балахонов, которые внезапно перестал трепать теплый ветерок… И всё выше, добравшись сначала до колен, до бедер, до талии…

Или это мне казалось, что всё происходило медленно, а на самом-то деле всё случилось мгновенно? Но ведь я видела! Своими собственными глазами наблюдала за тем, как три жрицы богини смерти превращались в статуи самих себя.

Сначала одеяния, прячущиеся под ними тела и кончики пальцев, затем выше… Окаменела грудь, и вот уже не дышат они… Плечи, шеи… Смертельно побледневшие лица… Заострились каменные подбородки. Стали серыми щеки, изрезанные морщинками, выдававшими их возраст. Выше, еще выше поднималась каменная материя. Нижние ресницы…

Я видела взметнувшийся испуг в глазах тех, кто только что пытался меня убить. Что они чувствовали? Не представляю… Наверное, они ещё ничего не поняли. Да и я не успела осознать происходящее.

Глазные яблоки потеряли блеск и стали такими же тусклыми и серыми, как галька на дороге.

Последними обратились в камень волосы. Те самые, которыми играл ветер. Такими, развевающимися, они теперь и останутся.

Уставившись на три темно-серые, почти черные, статуи женщин, облаченных в длинные балахоны, я всхлипнула от ужаса содеянного. Словно невероятно талантливый скульптур вытесал их из камня. Лица, искаженные сменяющими друг друга эмоциями: улыбки, обещающие мне мучительную смерть, начали меняться на ярость и страх, да так и застыли. Глаза, смотрящие с ненавистью. Скрюченные пальцы рук, с которых, казалось, сейчас опять сорвутся смертельные заклинания… Растрепавшиеся прически…