Цветник бабушки Корицы

Но де Сюр, глядя на Павлину Сергеевну, задумался о своем и совсем не слышал Блондинку. Ему опять показалось, что не тетя Паша, а его мать бродит в нелепых тапочках-собачках по квартире, которую показывал монитор. Тем более что фигурами пожилые женщины были на удивление схожи. «Неладно дело, неладно, — билось у режиссера в мозгу. — Когда старуха начинает мерещиться мне слишком часто — быть беде». И хорошо знакомый с детства страх опять обволакивал его душу, выползая из самых потаенных уголков сознания.

— А тут у нас что? — вернул его к реальности истеричный возглас Афелии. — Огромная красная клякса в том же доме, где эта… с кактусом! Улица Трамвайная, дом пять, квартира девять. И проживает здесь, точнее, проживала… Не поверишь, де Сюр!.. Наша пропавшая костюмерша!..

Мадам принялась ожесточенно крутить колесико настройки, потом подняла мышку, внимательно осмотрела и в сердцах, со всего размаху трахнула об стол.

Полетели искры, де Сюр испуганно отскочил в угол. За дверью сиреной взвыли золотистые огоньки.

— Я не вижу комнату, Адениум, не могу! — заорала Блюм. — Не могу заглянуть внутрь. Кто-то выставил такую сильную защиту, что даже я не в состоянии пробить ее!

Она вернулась к компьютеру, уставилась на него, будто собиралась взорвать, и де Сюру действительно показалось, что экран задымился, но вместо изображения комнаты на нем по-прежнему мигала надпись: «Задание не может быть выполнено!»

— Что ж, с этими субчиками нужно разделаться до спектакля, они по-настоящему опасны, — зловеще прошипела Афелия. — Готовься, Адениум, после полуночи мы возьмем вражеское гнездо штурмом! На дело поедем лично. Вместе!

— Но вы же знаете, мадам, я не люблю прямых боев! — пролепетал режиссер.

— Привыкай! — отрезала Блондинка.

ГЛАВА 31

в которой Корица рассказывает о своем похищении

Корица, не торопясь, ела и рассказывала. Че то и дело останавливал на ней счастливый замирающий взгляд. Но сам к еде не прикасался, сосредоточенно обмакивая одну за другой в миску с зельем шишечки чертополоха. А Корица вспоминала о том, как месяц назад в театре появилась Афелия Блюм. Старушка Франкенштейн водила ее по всем помещениям и представляла как свою родную сестру, успешную бизнесвумен, которая решила оказать их театру финансовую помощь. Та всем улыбалась, не снимая темных очков, и раздавала милые сувениры — кому чашку, кому ручку, кому блокнот с изображением странного цветка.

— Но вот что удивительно, — воздавая должное козьему сыру, говорила Корица, — до этого ни о какой сестре директрисы в театре никто не слышал. И потом — вообразить себе женщину, более громкую, чем Наша Лилечка, просто невозможно. Обычно за день раз пять услышишь, как она кого-нибудь с превеликим наслаждением отчитывает, разносит в пух и прах. А тут ей будто звук прикрутили, и с лица она спала. Тень себя самой. Поначалу все облегченно вздохнули, а потом заволновались. Тут уже в театре и помещение начали ремонтировать под цветочную лавку. Забегали строители, какие-то подрядчики, сметчики. Поползли слухи о странном спектакле. Наконец собрали всю труппу на сцене, как стадо овец, и включили яркие софиты. Блондинка к людям не вышла, а через микрофоны из комнаты осветителей объявила, что готовится новая, совершенно необычная постановка. Осуществит ее известный мастер Адениум де Сюр, который скоро прибудет из столицы. И как только, значит, этот де Сюр объявится, труппа полностью поступает под его начало…

Артисты — народ обидчивый, — продолжала Корица, переходя от сыра к грушам, которыми закусывала шерри-крем густого рубинового цвета. (Че тоже пропустил стаканчик.) — Сперва тихо возмущались по гримеркам, потом решили написать коллективный протест, отказаться от участия в спектакле, упирая на грубость обращения и полную неясность творческой задачи. Мол, раз ваш столичный мэтр такой умный и даже не желает знакомиться с труппой лично, пусть собирает народ на улице. Написали. Тогда всех начали по одному вызывать к Франкенштейн на ковер. Вечером, когда я уже возвращалась с работы, мне позвонил перепуганный Александр Васильевич, наш режиссер, и сказал, что ни до кого не может дозвониться. Мы договорились увидеться у театра минут за двадцать до нашей с вами встречи, Че и Георгий. Едва я подошла к назначенному месту, как меня окликнули, я обернулась — и всё. Яркая вспышка света, потом — ничего…

— Так, я думаю, было со всеми. — Че полюбовался на фиолетовый бутон в своих пальцах, стряхнул с него серебристые капельки и пояснил Маргарите: — Если таким комочком попасть в существо, запрограммированное на то, чтобы делать гадости, — худо тому придется. Все, конечно, зависит от силы противника. Но пусть тебя не смущает скромный вид этих снарядов. На самом деле они о-го-го! Прекрасное дополнение к волшебным палочкам.