Цветные Стаи

– Совсем не помнишь меня, да? – она неловко улыбнулась. – Я тебя вот вспомнила, хотя ты так изменился! А я, мне кажется, совсем не поменялась.

Я оторопело всмотрелся в ее лицо.

Где мы могли видеться с молодой стражницей, да еще так, чтобы у нее остались хорошие воспоминания?..

– Я помню тебя! – воскликнул я, просветлев. – Ты дала мне воды, когда я мучился от солнца в клетке.

– Нет же! – она насупилась. – То есть да, это была я… Мы учились с тобой семь лет, Дельфин! Солнце, смотрю, выжгло все твои мозги, раз ты не помнишь, кого дергал за волосы все детство!

Наконец, воспоминания зашевелились в голове… школа, как и вся жизнь на Остове, теперь была все равно, что странный сон, увиденный много лет назад. Но все же я вспомнил чернявую девочку, с которой как-то собирал крабов в подземных ручьях. Мы не были хорошими друзьями, но с той самой прогулки за крабами, когда нам удалось побыть вдвоем, она стала предметом моего обожания. Хулиганка, дерущаяся с мальчишками, сбегающая с уроков ради рыбалки, таскающая сладкие водоросли с рынков на верхних уровнях… Она закончила школу только потому, что я делал за нее все уроки, надеясь когда-нибудь снова сходить с ней за крабами. Но за крабами она ходила только с ребятами постарше. Мои детские страдания продолжались, пока я не ушел в ученики к Белому Нарвалу, где меня закрутили часы в библиотеке и работа на подмостках. Заслужив любовь зрителей и обзаведясь постоянными слушательницами, я быстро понял, что на одноклассницах женщины рода человеческого не заканчиваются. Успешно практикуя свое красноречие на каждой встречной юбке, я и думать забыл о Крошке Мидии.

Вспомнив ее, я не испытал того восторга, которого она, наверное, ждала. Ведь больше нас совсем ничего не связывало, только горстка моих воспоминаний об Остове. Я поднял восстание против того режима, которому она служит. Я убивал ее сослуживцев на Кулаке и утопил почти тридцать черных в океане. Никакие детские воспоминания не могли сгладить этих поступков.

– Ты не рад? – обомлела она.

– Много времени прошло, – я пожал плечами, разглядывая ее. Действительно, совсем не изменилась.

– Всего-то два года, а то и меньше с нашей последней встречи! – возмутилась она. – Я пыталась вытащить тебя из-за этой песенки.

– Не вышло, – я невесело усмехнулся.

– Все говорили, ты тут шума наделал… а потом захлебнулся во время землетрясения, – она поежилась. – Я только тогда поняла, что это ты, когда увидела у костра. Эти ожоги и глаза… Ты так изменился!

Похоже, ей было все равно на то, что я делал и кем был. Знает ли она вообще о том, что происходило на Огузке при моем участии? Она же разведчица… она должна знать. Выходит, ей просто не было до этого дела.

Глупая маленькая стражница.

К счастью, прежде, чем она сказала что-то еще, вошел Краб.

– Ты ведь не вздумала его соблазнять!? – воскликнул он, увидев, как близко мы сидим. – Поэтому меня отправила? Совсем сдурела!? У него кожных болезней больше, чем кожи!

– Нет! – крикнула Мидия, возмущенно выпрямившись. – Он мой одноклассник! Мы вместе с ним учились!

Краб скривил губы.

– Еще не повод от него заражаться, – проворчал он и поставил перед нами котел с рыбной похлебкой. – Ты не передумал плыть? – он недобро уставился на меня.

– Поплыву, – твердо сказал я, зачерпывая миской похлебку. – Принес новую веревку?

После обеда я почувствовал себя куда лучше. Выждав полчаса, чтобы на глубине рыбная похлебка не решила вспомнить былые времена, я обмотался веревкой и без тени сомнения скользнул в воду, обратно к жиле мариния.

На этот раз я не стал уплывать к залежам мариния, лишь попытался понять, нет ли других поблизости. Крошечные точки замерцали по всей поверхности бывшей шахты, и я стал спускаться, все ниже и ниже, пока вдруг не почувствовал кожей, что течение переменилось. Теперь вода не просто поднималась, она как бы отталкивала меня к одной из стен.

Последовав за этим новым течением, я уткнулся в каменную стену. В ней было небольшое отверстие, в такое я мог бы пролезть только с очень большим трудом и ободрал бы всю кожу. Эта дыра была тем самым потайным ходом, на который я надеялся! Через нее-то я и исчез тогда!

Краб дернул веревку.

Десять минут я искал эту дыру.

Может, подняться, глотнуть воздуха? Сказать, что нашел? Или, может, я смогу приплыть к самому туннелю? Тогда я точно буду знать, что невероятным образом наша теория оказалась верна… А если нет? Если я не успею вернуться, пробраться через дыру и выплыть на воздух? Я задохнусь здесь.

Времени на сомнения не было, и я скользнул к дыре. Сначала я заглянул внутрь. Света моего начавшего вянуть гриба было недостаточно, чтобы вот так запросто увидеть, что там. Но про себя я надеялся, что после дыры я попаду в колодец и надо будет плыть вверх, на ту же высоту, на какой находится купель в гроте.

Было страшно. В тоннеле было очень темно, ни лучика света не проникало, а синее свечение моего прибора не помогало увидеть, что вокруг на самом деле, а скорее обращало внимание на то, как мало я вижу.

Ни ребристых стен, ни водорослей… сплошная матовая темень, снизу и сверху.