Цветочки Александра Меня. Подлинные истории о жизни доброго пастыря

Ада Михайловна Тимофеева осталась навсегда преданной духовной дочерью отца Александра. Однажды Ада Михайловна рассказала, как зашла в один из московских храмов и, разглядывая книги, спросила о каком-то труде отца Александра Меня. Женщина, стоявшая за свечным ящиком, резко ответила, что он был еретиком, книг его у них в храме нет и не будет, и стала предостерегать Аду Михайловну от интереса к произведениям «этого человека».

– А вы его знали? – спросила её Ада Михайловна.

– Нет, – удивлённо ответила женщина.

– А я знала, – тихо сказала Ада Михайловна и заплакала.

В этом эпизоде вся она – кроткая, милая, но непоколебимая в своей вере и преданности памяти духовного отца.

Андрей Тавров (Суздальцев)

Отец Глеб Якунин обратился ко мне с просьбой написать акафист, посвящённый отцу Александру Меню, к канонизации отца Александра, которую о. Глеб провёл на его могиле в Новой Деревне… Процедура была не очень официальной, я даже не помню, к какой тогда церкви принадлежал о. Глеб, нас было там человек двенадцать. Во время чтения молитв, утверждавших святость отца Александра Меня, к нам подъехал небольшой рычащий трактор, которому вдруг спешно понадобилось производить какие-то работы как раз на том участке пространства, на котором мы стояли, что вызвало невесёлые мысли о пародийном повторении методов «бульдозерной выставки», но уж очень всё было суетливо и комично со стороны церковного начальства, оборонявшегося от инициатив подозрительного священника, всем тут, конечно же, известного.

Наталья Трауберг

Разумеется, и мы чудом не дожили до того, как нас поголовно стали бы сажать. А Голгофа не исключается ни из какой жизни. Надо заметить, что просветительство, которым занимался отец Александр, тоже было своеобразным религиозным диссидентством. Претензии к нему предъявлялись со всех сторон: одни обвиняли его в том, что он мало борется с режимом и подсовывает народу «опиум»; другие – в том, что он как священник слишком нетрадиционен. И КГБ всю дорогу не оставлял его своим вниманием.^[5]

Людмила Улицкая

Отца Александра ненавидели церковные мракобесы и националисты. У него было трудное жизненное задание – быть евреем и православным священником в антисемитской, едва тронутой христианством стране. Он знал, до какой степени заражено идолопоклонством сегодняшнее Православие, и сделал бесконечно много для освобождения душ от языческого пленения. За это и ненавидели его мракобесы тайные и явные. За это и убили. Мне кажется, он был святой, Александр Мень.

Сергей Чапнин

Почему отец Александр Мень мог спокойно и последовательно противостоять советскому? Говоря о противостоянии, я не имею в виду диссидентство, какую-либо политическую или идеологическую борьбу. Речь идёт о том, чтобы не пускать советское внутрь себя, о духовном и нравственном противостоянии. Однако это высказывание верно высветило тенденцию: культурные и образованные члены Церкви находятся под подозрением, им не доверяют. Вера в соединении с разумом является самой серьёзной угрозой для тех, кто православной вере предпочитает обряды, мифы и православную идеологию. А таких сегодня, увы, большинство.

Александр Юликов

Когда праздновались дни рождения и именины отца Александра, в Семхозе бывало много народу. Помню, как-то сосчитал: там было одних священников человек десять. Сейчас кое-кто в Церкви пребывает в заблуждении, будто он был каким-то отщепенцем, но это совсем не так. Когда те десять священников пели ему за столом «Многая лета» и величание Александру Невскому, в комнате стёкла дрожали. Эти священники тогда были ещё молоды – или ровесники отца Александра, или, может быть, несколько постарше, но их было много, и никаких разговоров о том, что сказанное или написанное отцом Александром противоречит учению Церкви, не возникало никогда. Это совершенно новое явление. На чём оно основано? Я думаю, что большинство его недоброжелателей и даже хулителей – люди совсем другого духа, пришедшие в Церковь после краха Советского Союза и понимающие православие очень искажённо. Когда Церковь была гонима, их там не было, и дух был совсем другой. А когда она обрела свободу, они вдруг появились и занялись поиском врагов, выдавая своё мнение за позицию всей Церкви.

Детство

Детство часто держит в своих слабых пальцах истину, которую не могут удержать взрослые люди своими мужественными руками и открытие которой составляет гордость позднейших лет.

Джон Рёскин

Вера Василевская