Цветочки Александра Меня. Подлинные истории о жизни доброго пастыря

Помню маленькую открыточку, которой отец Александр утешил Светлану Домбровскую – ей было очень плохо. Тогда батюшка стал грозным голосом читать стих Владимира Соловьёва: «На небесах горят паникадила… – и тут же рисовал всё это. – А снизу тьма… – и опять рисунок. – Своей судьбы родила крокодила ты здесь сама», – смешной, завёрнутый в пелёнки крокодил нарисован. В общем – всё, что в этом стихотворении.

Однажды Гриша Крылов хотел подарить начальнице на 8 Марта хрустальную ладью. А хозяйственная Ира, жена Гриши, подменила ладью на другую, чуть похуже. Когда Гриша обнаружил подмену, он решил развестись с Ирой и побежал через поле в Новую Деревню к отцу Александру Меню. Тот, выслушав его, сказал: «Гриша! Дарёному коню в зубы не смотрят, даже если эти зубы хрустальные». Чем сразу снял всю проблему.

Вот однажды мы сидим у Павла Меня на даче. Пришёл отец Александр. И шёл разговор, о чём – не помню, но мне хотелось вставить своё слово. Лучше помалкивать, когда разговаривают люди более эрудированные, способные поддерживать разговор на высоком уровне, и, естественно, кто-то говорит, кто-то слушает. Тогда я этого не знал. Я считал, что всё равно нужно высказаться. И тут я услышал слово «двенадцать» и сказал: «Двенадцать апостолов, двенадцать знаков зодиака, двенадцать месяцев…» А отец Александр повернулся ко мне, сверкнул глазами и говорит: «Двенадцатиперстная кишка». Одной этой фразой я был навсегда излечен от неофитства. Одной фразой!

Однажды отец Александр купил новые очки, подошёл ко мне, посмотрел мне за плечо, наклонив голову: «О, – говорит, – я думал, у вас крылышки пробиваются – нет ещё пока». Надел очки, посмотрел – нет.

Однажды мы с отцом Александром ехали в такси причащать одного старичка, и таксист стал хаять попов и прихожан.

– Ну что ж, мы тоже человеческий материал, мы тоже слабы, – смиренно вздохнул отец Александр, а потом начал декламировать глубоким голосом:

Не нужны нам небеса,
будем кушать колбаса.
Отказались от небес —
колбаса совсем исчез.

Шёл 1986 год. Проняло даже таксиста.

Александр Юликов

Отмечу доброжелательность и жизнерадостность отца Александра – этого почему-то не любят в священнике, предпочитая образ мрачного аскета. Но вещи аскетические, такие как пост, который, конечно, он соблюдал, но никогда не демонстрировал. Если мы были с ним вместе где-то в гостях во время поста и там было что-то непостное на столе, он не говорил, что не ест того-то, а обращал это в шутку: «Ну, нам фигуру надо соблюдать… У нас – диета», – или что-нибудь в таком роде.

Владимир Юликов

Мы с отцом Александром как-то приехали к нам домой. На столе – масло не убрано, по нему бежит таракан. Я так занудно жене: «Ну что же ты не убрала в холодильник, таракан бежит по маслу!» Батюшка тихо одной рукой трогает меня за плечо, а другой показывает, сложив пальцы в щепотку: «Ну Володя! Ну, таракан – ну, сколько он съест?..»

Как-то батюшка освящал мою машину. И закончив, сказал: «Ну всё, теперь у неё м-а-а-ленькая душа, но всё-таки есть!»

Ирина Языкова

Один юноша очень хотел стать священником. И он приехал в Новую Деревню просить отца Александра, чтобы тот порекомендовал его владыке Хризостому, который рукоположил нескольких духовных чад отца Александра. Отцу явно был не по душе этот разговор, но вместо отказа он внезапно пропел своим прекрасным баритоном: «Отцвели уж давно хризостомы в саду!» И переключился на другую тему, оставив юношу в недоумении.

В августе 1990 года мы приехали в Новую Деревню, чтобы попросить благословения на поездку во Францию. Это была первая группа христиан из России (тогда ещё из Советского Союза), которая ехала в монастырь Тезе. Небольшой группкой мы подошли после службы к отцу, и он, благословляя нас, с улыбкой произносит: «Призрак бродит по Европе, призрак экуменизма». А потом уже серьёзно сказал: «Но вы возвращайтесь скорей, нечего по Европам долго бродить, тут дел невпроворот».

Творчество

Всякое творчество начинается как индивидуальное стремление к самоусовершенствованию и в идеале – к святости.

Иосиф Бродский

Марианна Вехова