Цветок Америки

Губернатор восседал на одной из двух своих лошадей, сопровождали его четверо пеших. Проворно спрыгнув на землю, он широким рыцарственным жестом снял шляпу. Жанна протянула ему руку, он тут же склонился к ней и поцеловал. Когда он выпрямился, она увидела острый взгляд облеченного властью человека, который привык мгновенно оценивать собеседника. Она пригласила его в дом и предложила сесть. Затем представила ему Франца Эккарта, Жозефа и Жоашена. Приказала Стелле принести кувшин пальмового вина и кружки. Он быстро осмотрелся и сразу увидел масляные лампы, стоящие на балюстраде, примитивные стулья, скудную обстановку.

Рабы смотрели на губернатора с нескрываемым ужасом.

Франсиско де Бобадилье, заклятому врагу Христофора Колумба, было около пятидесяти лет; в каждом его жесте сквозила властность.

— Присутствие такой дамы, как вы, на нашем острове — это дар небес, — галантно произнес он.

— А ваш визит — большая честь для меня.

Он с удивлением пригубил пальмового вина. Зачем столь знатной даме понадобился напиток рабов?

— Это вино хотя бы не портится при перевозке, — сказала она.

Он улыбнулся:

— Вы правы. Нам следует подумать о том, чтобы разбить здесь виноградники.

— И тогда острову будет чем торговать, — сказала она.

Он сощурил глаза:

— В этом цель вашего приезда на Эспаньолу?

— Нет, губернатор, пусть этим займутся испанские виноградари. Но я вижу, что остров не производит ничего, что могло бы заинтересовать испанскую казну. Нужно хоть что-нибудь посадить, тогда, быть может, удастся оправдать расходы.

— По крайней мере, вы не говорите о пряностях! — со смехом отозвался он. — А что бы вы предложили, кроме виноградников?

— Сахарный тростник.

Он крайне удивился и пристально взглянул ей в глаза:

— Откуда вы знаете?

— Я ничего не знаю! — со смехом возразила она. — У меня во Франции есть фермы, и я никогда не допустила бы, чтобы мои земли слишком долго пустовали. Я смотрю на Эспаньолу по-крестьянски.

— Сеньора! Я понимаю, почему вас прозвали La Capitana!

Губернатор отпил еще немного пальмового вина. А Жанна вспомнила один давнишний разговор с Карлом VII, королем Франции.

— Именно о сахарном тростнике я и думаю, — сказал Бобадилья.

— Значит, вам придется завозить сюда рабов, — вмешался в беседу Франц Эккарт.

Бобадилья в изумлении повернулся к нему:

— Неужели я попал в дом провидцев?

Все рассмеялись.

— Это же очевидно, губернатор. На острове слишком мало туземцев, — объяснил Франц Эккарт.

— Чем вы занимаетесь на Эспаньоле?

— Вся моя жизнь была посвящена торговле и семье, — ответила Жанна. — И вот я узнаю, что открыт Новый Свет. Полагают, что это Индия. Затем меняют точку зрения. Чиновники вашего Колониального бюро отплывают сюда на первом из моих кораблей. Я решила отправиться вместе с ними, чтобы увидеть этот новый мир. И взяла с собой внука, его сына, а также старого друга, Хоакина Кордовеса. Климат здесь превосходный, место райское. Я наслаждаюсь. И отдыхаю.

— Но здесь совсем нет торговли, — возразил Бобадилья. — Означает ли это, что мы не часто будем видеть здесь ваши корабли?

— Решать чиновникам, — ответила она.

— Кто же может принять решение о выращивании сахарного тростника?

— Вы.

Бобадилья разразился гомерическим хохотом:

— Для этого нужны капиталы.

— Я поняла вас, — ответила она. — Я переговорю с моим родственником, доном Феррандо Сассоферрато.

Губернатор встал и пристально взглянул на Жанну.

— Вы замечательная женщина, — сказал он. — И к тому же говорите по-испански!

Она склонила голову:

— Ваш язык подобен любимой песне. Слова запоминаются, едва их услышишь.

— Теперь я понимаю, отчего даже рабы рассыпаются в похвалах вам.

— Я обращаюсь с ними по-христиански.

— Не чрезмерно ли? — с улыбкой произнес он. — Не забывайте, они вырезали первых спутников Колумба.

— Губернатор, вы не подскажете мне, какие границы наша мать церковь установила для милосердия?

— Устами Иисуса Христа, — ответил он, театрально возведя палец к небу, — сказано, что благое милосердие рождается само собой.

Она улыбнулась. Он поклонился и поцеловал ей руку. Затем вновь сел на лошадь, то же самое сделал его секретарь, и маленький кортеж выехал из сада, окружавшего Каса-Нуэва.

После полудня два раба привезли на тележке бочонок с хересом, четыре кресла испанской работы и подушки, два деревянных канделябра с шестью подставками и множество свечей.

— От власти не спрячешься, — заметила она вечером, раскладывая по тарелкам печеную рыбу при свете двенадцати свечей.

Но они все-таки старались прятаться.