Цветок Америки

Единственным развлечением было наблюдать за стаями дельфинов, которые часто следовали за кораблем, словно некий почетный эскорт. Неужели они выпрыгивают из воды от радости? Деодату хотелось, чтобы Франц Эккарт оказался рядом.

Один раз — только один — к судну приблизились огромные рыбы величиной в десять лошадей каждая. Они пускали фонтанчики воды и источали тошнотворный запах. Киты, объяснил Мигель. Возможно, подумал Деодат, один из них в библейские времена проглотил Иону.

Ночью, если небо было ясным, путешественники, подобно матросам, изучали звезды. Моряки пели; их репертуар они выучили наизусть. Пел весь корабль. По одному лишь тону, не зная слов, можно было догадаться, что это жалобы, проникнутые суровым смирением. Порой Мигель, стоявший за штурвалом, присоединялся к певцам, а те умолкали, давая ему возможность исполнить соло, с чем он справлялся блестяще, ибо у него был звучный и гибкий баритон.

Братья Кортереаль сменяли друг друга за штурвалом, не покидая капитанский мостик с рассвета до заката. Днем Гаспар держал руль мозолистой и сильной рукой, однако ночью он уступал место Мигелю, поскольку видел только одним глазом. Младший из братьев, чье лицо, было, наполовину синим, наполовину красным из-за отблесков фонарей, казался тогда неким фантастическим существом, направляющим судно в неведомые ночные дали.

Деодат сначала скучал, ведь душа не может существовать без страстей. Потом он обнаружил, что море, даже бурное, завораживает душу, подчиняет ее своему настроению и в то же время успокаивает сердце. Он без конца вглядывался в волну за форштевнем, которая исчезала в пенных брызгах, а на смену ей уже спешила другая.

— Море поглотило даже воспоминание о матери, — признался Деодат Жаку Адальберту. — Страсбург кажется мне таким же мифическим краем, как тот, куда мы направляемся.

Племянник кивнул: в его воспоминаниях Симонетта тоже превратилась в некий далекий образ.

Они спрашивали себя, как живут матросы. Что же, «Ависпа» — монастырь? Когда за ужином они задали этот вопрос братьям Кортереаль, те развеселились.

— Странно, что вы не подумали и о нас в связи с этим, — сказал Гаспар. — Матрос похож на солдата, только вот девушек из соседней деревни у него нет. Поэтому моряки и придумали сирен.

Воцарилось задумчивое молчание.

— Но матрос похож еще и на монаха, — продолжал Гаспар. — Вы когда-нибудь видели, как аптекарь готовит свои снадобья? Он смешивает разные отвары и взбалтывает их, пока состав не станет прозрачным. Нас тоже болтает море, и мы начинаем походить на эти склянки: становимся прозрачными. Страсти возвращаются к нам, лишь когда мы подходим к берегу. Иными словами, лишь на стоянках мы обретаем их вновь. И мы знаем, что любовь меняет направление, как ветер, и растворяется, как соль в море. Истинный якорь — жена и дети, которые ждут нашего возвращения, потому что в них залог нашего выживания.

Но у Деодата не было ни жены, ни детей.

Чтобы развлечься и скрасить свое существование, он решил порыбачить и уселся с удочкой на юте. Примерно через час, под аплодисменты экипажа, он вытащил из воды великолепного лосося. Поскольку на борту не было кока, один из матросов показал ему, как чистить и потрошить рыбу.

Вечером они впятером, вместе с братьями Кортереаль, насладились рыбным супом.

— Почему вы не рыбачите? — спросил Жак Адальберт у Гаспара.

— Для этого нужно время, — ответил тот.

Пространством моряки располагали в полной мере, но время было на вес золота.

18 «Я Красотка Мари, на меня посмотри…»

В своем плане возвращения в Анжер Жанна упустила одну деталь: служанку, которую допрашивали Эстерхази и Зилаи, разыскивая Жоашена и его сына. Через три дня после того, как Жанна, Франц Эккарт, Жозеф и Жоашен устроились в новом жилище, а Фредерика вступила во владение хозяйством и занялась поисками помощницы по кухне и садовника, к дому подошла скрюченная от ревматизма старуха.

Сначала Жанна не узнала ее, отметив только крючковатый нос, лисьи глазки, личико мумии с пергаментной кожей и засаленный чепец.

— Хозяйка! — вскричала гостья хрипатым голосом, улыбаясь беззубым ртом. — Вы меня не узнаете? Я Красотка Мари.

Красотка Мари! Как жестока судьба! Ведь лет двадцать пять тому назад эта старая куница и в самом деле была безумно хороша собой и кружила голову всем местным парням. В числе трех других девушек она помогала по хозяйству Фелисии, работая большей частью на кухне. Отличалась она от других поистине дьявольским очарованием, и когда лукавый забрал назад свой дар, от красотки остались только жалкие мощи.

— Конечно же, я узнала вас, Мари. Как поживаете?

Куница внимательно изучала ее:

— А вы зовсим не изменились, хозяйка.

Эта анжуйская манера говорить вместо «совсем» зовсим… Фредерика наблюдала за гостьей из кухонного окна. А та озиралась вокруг и вскоре приметила Жозефа, игравшего в саду с Францем Эккартом.

— Этих ребяток я совсем не знаю, — сказала она. — Ваши, конечно?

Жанна кивнула, начиная терять терпение.

— Один из сыновей Франсуа и сын моей дочери.

— А где же ваша дочь?