Цветок асфоделя

— Преддверие, — хмыкнула богиня. Им принесли вино, и она разлила его по прозрачным бокалам. Нежное, золотистое. — Выпей, оно взбодрит тебя.

Сладкое, как амброзия, пощипывающее язык, приятно прохладное. Оно действительно помогло разуму женщины принять ситуацию.

— Ты видела то место, в котором оказалась три года назад — Преддверие. Еще не Смерть, но уже и не Жизнь. Тогда, в юношеском возрасте, ты сама сформировала из него то, что хотела видеть. Вокзал, как мило! — фыркнула насмешливо. — Ты выросла, изменилось и твое мировоззрение. Потому и темнота.

Гарри покатала глоток на языке.

— Значит ли мое нахождение здесь то, что я умерла?

Хель склонила голову, каштановые пряди приласкали обнаженные плечи.

— А сама как думаешь?

— Честно? — волшебница покачала головой. — Уже не знаю, что и думать. Если бы ты хотела убить меня, не стала бы посылать в прошлое. Зачем? Веселья ради? Значит, ты преследовала какую-то свою цель, — говорить "ты" богине было дико и волнующе.

Хель довольно кивала на каждый вывод.

— Тебе поможет, если я скажу, что фамилия, которую намеревалась отдать тебе — Певерелл?

Глаза волшебницы распахнулись. Певерелл? Но… как? Это значит, что…

— С годами ты стала куда быстрее соображать, нежели в юности, — сдержанно похвалила богиня. Повернулась к саду, отпила вина и продолжила: — Я спустилась на землю однажды, в мир смертных. И влюбилась в талантливого некроманта, Игнотуса Певерелла. Ты знаешь эту сказку, про Дары Смерти.

Гарри кивнула.

— Он и его братья попросили то, чего желали больше всего на свете. Но Игнотус… Игнотус обвел меня вокруг пальца. И мне понравилась его дерзость. Я отреклась от своей божественной сущности, запечатала ее на короткий срок земной жизни. И стала смертной. У нас были дети, ты являешься потомком этой ветви, — богиня вздохнула. И Гарри ощутила ее печаль, как прохладный, цветущий воздух Садов. — Но наш с Игнотусом род стали забывать. Поттеры, Мраксы — они отказались от своей фамилии. Я не сержусь на них, как можно? Каждый выбирает дорогу по себе. Но я хотела бы вернуть в мир род Певереллов, вернуть мою кровь.

— Ты хочешь…. Но будут вопросы. Поттеры — потомки Игнотуса, Мраксы — Кадмуса.

— У Антиоха не было детей, он погиб молодым. Никто из вышеуказанных уже не может претендовать на наследие Певереллов. Ты станешь полноправной леди. А когда умрешь, скажу по секрету, отправишься не в Аид, и не в Вальгаллу, хотя валькирии рады были бы увидеть тебя среди числа их сестер. Ты придешь сюда, в Сады, как и твои предки до тебя, пробудившие мою кровь.

Вот, для чего все затевалось, она, единственная носительница крови богини, должна была послужить для возрождения собственного рода. Никто не станет спорить с решением магии. И Хель заботилась о ней. По-своему, но заботилась. Гарри уже давно лишилась иллюзий насчет того, будут ее использовать или нет. Радует одно — богиня заботилась и о ее благе тоже.

— Благодарю, — Гарри склонилась в поклоне. Голос стал хриплым.

— Какое же ты еще дитя, — Хель ласково улыбнулась. — Иди, тебе пора. Твой друг за тебя волнуется, Гарри Певерелл.

Друг? Она только Ноксу сообщила, где находится ее дом. На всякий случай, если не вернется через два дня.

Очнулась она все на том же холодном алтарном камне, на животе. Волосы стекали по спине, свисали вниз. Гарри не могла пошевелить даже пальцем — ритуал выпил ее до дна. Тело казалось таким слабым, беспомощным, кожа да кости. Глаза закрывались, еще бы поспать, но Гарри не могла себе этого позволить. Она не знала, сколько времени провела в Садах Смерти, а через десять дней после образования рода глава обязан подать в Гринготс копию кодекса, назначить управляющего и так далее, и тому подобное. Ей управляющий вряд ли понадобится, так как весь род — один человек. Но вот показаться нужно.

Защита у входа в ритуальный зал оповещала, что кто-то рвется через барьер. Давно и настойчиво. Гарри соскребла последние крохи энергии и пустила искру, разрешающую проход. Стучаться мог только Нокс, больше некому. Да и в ритуальном зале, рядом с Источником, пусть и ослабленная… она сумеет постоять за себя хотя бы сырой некромантской силой.

В ритуальный зал, легко пройдя через все щиты, ворвался взъерошенный, злой, как стая мантикор, Гиппократ Сметвик.

— Ненормальная! — взревел он.

— Что? — прошептала Гарри.

— Ненормальная женщина! — он приблизился к ней.

— Повтори…

— Ты. Ненормальная.

— Я не собираюсь разговаривать с человеком, который выполняет приказы ненормальной женщины, — закатила глаза магичка.

Сметвик фыркнул, его гнев явно пошел на убыль.

— Если пациент шутит, значит, жить будет, — он поднял на руки тушку волшебницы одним легким движением. — О чем ты думала, когда шла на этот ритуал в одиночку? Умные волшебники всегда оставляют за дверями кого-нибудь.

Гарри устало прижалась к широкой груди. Не было сил даже держать голову.

— У меня нет никого, — оповестила она мужчину.

Целитель закаменел, сжал ее сильнее. Наверное, останутся синяки на ребрах и бедрах.