Цветок бархана

– Чешется? – похоже, без защитных лазуритов торговец тоже ощущал себя престранно, и это чувство непостижимым образом сближало их.

– Чешется, – едва слышно откликнулась стражница. – Силки близко, не вступи.

Мальчишка, что наверняка оставил у торговых рядов чароведскую сеть, давным-давно исчез. Как и страж, который все-таки еще раз появился перед окном схрона. Да и шум разноцветной толпы торопливо угасал, оставляя среди кривоватых палаток лишь случайно зазевавшихся купцов. Тех скоро тоже не станет: побоятся ночи. И тогда можно идти.

Аниса остановилась. Обернулась по сторонам и осторожно обогнула еще один угол.

За домами, плотно жавшимися друг к другу, высились пышные пальмы. Не те, с пожелтевшими листьями, что изредка попадались на окраине. Эти были другими. Высокими, с резной гудящей зеленью. Ухоженными довольством воды и света.

Выходит, минуя крайний дом, они окажутся беззащитными мошками, ползущими по мрамору дворцовых плит. И тогда первые из силков совсем близко. Вот только где?

Варра тоже замер. Подтянул ближе причудливо изогнутый меч и, шумно звякнув тонкой сталью, заставил фату обернуться. Сделать знак, чтоб затих. А потом и вовсе не стерпеть:

– Тише!

Странно, но торговец подчинился. Зажал только витую рукоять и свел недовольно брови: видимо, не привык к женскому упрямству. Что ж, покорной она тоже могла быть.

С отцом. С мухтарамом Дагманом. С Великим Халифом. С… нет, больше ни с кем, потому как дальше Гюрза – сама себе хозяйка. Привыкла. И привычка эта так просто не уйдет, станет цепляться.

Да и кто такой для нее Варра? Спаситель? В это Анисе не верилось. Нет, спасать ее он бы не стал, если бы своя шкура не оказалась под ударом. Значит, случайный сообщник. До поры…

Фата подняла глаза к темнеющему небу. Сумерки в Аль-Акке длились всего с десяток минут, а там на город резко обрушивалась кромешная тьма. Жемчужина Южных Земель засыпала, и не приведи милосердная Матар кому оказаться на узкой улочке без фонаря. Заблудится, замерзнет на ветру, и найдется бездыханным только утром, когда с первыми лучами солнца Аль-Акка очнется ото сна.

Нет, все же идти дальше по одному нельзя: слишком опасно. Нужно перебороть себя и взять торговца за руку, только… позволит ли он? Гюрза подобралась совсем близко, запрокинула голову и встретилась с полным удивления взглядом.

– Придется потерпеть, – Аниса вплела свои пальцы в чужие, – это ненадолго.

Кажется, Варра растерян. И, верно, потому позволил ей излишнюю близость.

А вот ладонь его – совсем не такая, как у самой Гюрзы. Кожа на ней шершавая, усыпанная сухими мозолями и почти горячая: настолько, что само прикосновение опаляет. Хочется вырваться, разжать пальцы и позволить пустынному ветру забрать с них чужое тепло.

Но сообщник не позволяет. Сильнее обхватывает тонкое запястье халифатской стражницы и заслоняет собою Старый Город. И уже в следующее мгновение кругом них резко темнеет – как будто кто накинул тяжелое покрывало на само небо. А звуки и запахи проступают четче, острее.

– Пора, – собственный голос в темноте показался чужим: с колючей нитью страха, уложенной поверх привычной твердости. Гнилое волокно это хотелось поддеть пальцами и вырвать с корнем, но то обжилось в голосе прочнее, чем казалось. А может, и не только в голосе.

Двигаться наощупь получалось с трудом. И ожог на правой ладони все время отвлекал – не хуже тепла торговца. К вечеру ярко-алое пятно широко расползлось, заняв почти всю свободную кожу на тыле кисти, отчего болело ужаленное место изрядно.

На долю секунды Аниса даже поддалась постыдному желанию вернуться. Кое-как переждать несколько дней в старом схроне, покрыть свежие раны первой коркой и изжить начинавший надоедать страх. Но вовремя остановилась: нельзя.

Варра послушно шел рядом. Крепко держал Анису за руку и передвигался на редкость осторожно. Медленно, плавно. Как будто перетекал с одного участка дворцовой площади на другой. И отчего-то в ночи его движения казались такими же, как у кошки. Грациозными.

«Обучен», – пронеслось в голове фаты, которая не понимала, как такое под силу простому торговцу. Или не торговцу?

Ладонь настойчиво заныла, а в нос ударил резкий запах. Схожий чем-то с тимьяном, только острее. Близость рынка? Аниса остановилась. Прислушалась.

Тихо.

Кругом так тихо, что едва хрустящие под сапогом песчаные осколки, кажется, гремят на всю околицу. От каждого звука сердце напряженно замирает, и только тимьяном отчего-то пахнет острее.

Гюрза присела и дотянулась рукой до крупного камня. Тот походил на костистый череп молодого верблюда – а, может, им когда-то и был – но в последние десятилетия прочно обжился на новом месте: у торговых рядов.

Камень этот Аниса знала хорошо: за ним мощеная песчаником улочка скоро заканчивалась, чтобы обернуться драгоценной мраморной белизной. Свернешь налево – окажешься у палаток Хан-аль-Хана, ступишь вправо – войдешь в кварталы мастеров.