Цветок безумия

Только Зарук и Корндар уехали, Лумм провел разбор вчерашних полетов, при этом не скрывая того, что он осведомлен о моих способностях. Говорил он прямо при Ротимуре и Ильнасе, чем несколько удивил их. Нет, он не ходил из угла в угол и даже не повышал голос. Он просто спокойно разъяснил то, что я и так знал, то есть недопустимость таких поступков. Когда он стал несколько зарываться, пытаясь разрешить эту проблему кардинально, то есть прирезать мое приобретение, я мягко осадил его:

– Ага, сейчас…

– Тогда лечи его здесь! Твоя новая прислуга, – последнее было сказано несколько саркастично, – не должна даже тени подозрения иметь!

Что-то я вот так сразу не был готов к подобному повороту событий. Однако Лумм был в чем-то вновь прав.

– Ладно, я к зельникам.

– Зачем, могу поинтересоваться?

– Мне надо его усыпить. К тому же мази заживляющие нужны.

– А почему не сразу в орден? – вновь проявил остроумие мой старший воин. – Дайте мне зелий для того, чтобы лошадь усыпить, – театрально изобразил он меня в местной аптеке.

– Элидар. Поройся в сумке, что тебе Симара собирала, – подковырнул Ротимур. – Уверен, там зелье для того, чтобы пища быстрее выходила, есть. Возможно, и снотворное для лошадей имеется.

– Так у меня есть, – вдруг предложил Ильнас. – То есть не для пищи, а снотворное. Только не для лошадей.

– У тебя-то откуда?

– Илун дал. И заживляющие есть.

Через час, разогнав прислугу, мы втроем – Лумм отказался ассистировать при операции, вошли в конюшню с ведром воды, в которую вылили треть бутылочки снотворного. Больше лить не решились. Эликсирчик был предназначен для обездвиживания значительного количества вражеских воинов путем вливания его в котел с пищей или водой. Диверсантская штуковина.

Жеребец словно чувствовал неладное, пить отказался. К тому же нервничал. Похоже, то зелье, что в него вкачали до этого на базаре, перестало действовать, и теперь боль в ноге не давала покоя животному. Пришлось его несколько успокоить, магически приглушив страдания. После чего Шторм, именно так звали жеребца, все-таки испил из ведра.

Через пятнадцать минут после этого мы стояли над телом спящего животного.

– Ну что, перевернем? – предложил я.

– Зачем? – спросил Ротимур.

– Нога – правая. Он на ней лежит.

– Давай подождем, пока проснется, потом еще зелья дадим. Может, он на другой бок ляжет?

– Не смешно. Давай берись за заднюю.

– Ну да! Нашел глупца. Сам за заднюю берись. Я голову поворачивать буду.

– Ротим!

– Ну чего ты? Весело же! – Он приложился к бутылке настойки, что мы взяли с собой для дезинфекции.

– Дай! – протянул я руку.

Ротимур отдал мне бутылку. Я тоже отпил, занюхав рукавом, после чего протянул Ильнасу, чтобы тот поставил. Но поскольку дыхание слегка перехватило, сказать этого не успел. Ильнас же понял по-своему и приложился к горлышку.

– Ну что, лекари… начнем? – предложил я.

– Давай… Вон она! Белеет, – разрезав плоть до первой точки, куда стекались силы лошади, я раздвинул края раны. – Доставай.

Ильнас у нас был в роли операционной медсестры, которая тампоном, вернее, полоской ткани, оторванной от простыни и намотанной на палочку, убирала кровь из раны. В роли второго хирурга был Ротим.

– Ага. Сейчас. А вдруг она прыгнет? – Ротимур держал в руках две палочки, которыми в теории должен был вынуть эту самую резницу.

– Ротим. Это личинка. У нее нет ног.

– Ты-то откуда знаешь? До вчерашнего дня даже не слышал о таких. – Друг аккуратно поддел белый комок и по краю разреза выкатывал его наружу.

Я старался шире раздвинуть рану, чтобы ему было удобнее. Как только личинка выпала на землю, Ротимур отскочил в сторону, сдерживая рвотные позывы.

– Ротим! Убери эту гадость!

Личинка мерзко шевелилась.

– Сам убирай!.. – Ротимур выскочил из конюшни.

Через секунду из-за стены раздались неприятные звуки.

Ильнас щепкой закатил вынутого нами паразита в горшок, специально принесенный для этой цели.

– Давай иголку, – и я сомкнул края раны.

Вторую и третью личинки доставал уже Ильнас, у которого желудок оказался более крепким. Ротимур, вернувшись, занял предыдущее место Ильнаса. Правда, в сам момент удаления личинки друг отворачивался.

– А потом – повезем его в коляске? Или карету вызовем? – пока я бинтовал ногу, спросил Ротимур.

– Бу! – Ильнас сунул под нос Ротиму горшок с личинками. Тот отпрыгнул.

– Ильнас, вывалишь ведь, – пресек я баловство.

– А откуда купец узнал, что у него резница? – раздался голос Лумма из дверного проема.

– Алтыри, наверное, сказали, – предположил я. – Какая разница?

– Разница есть. Как они определили? Внешне не видно. Я скоро вернусь.

Вернулся Лумм уже в третьей четверти. Мы в это время пытались решить вопрос транспортировки жеребца: просыпаться тот не собирался – действительно лошадиная доза снотворного оказалась. Да если и проснется, придется снова усыплять – ходить-то ему все равно пока нельзя.

– Ильнас, съезди на Рыночную площадь, найми телегу, – посоветовал Лумм. – Объясни, что надо сделать, они там разберутся. И заскочи в трактир – есть хочется.