Цветок для ее Величества

Не оглядываясь, Мэссон вышел из комнаты и спустился вниз. Его шаги по дубовым ступеням звучали гулко. Он ненадолго остановился перед зеркалом, которое висело на стене у начала лестницы, чтобы оценить свой внешний вид. То, что ждало его за дверью гостиной, особенно в свете произошедшего за последние несколько недель, не радовало Фрэнсиса. Как бы там ни было, это неотвратимо, и он вынужден был принять все случившееся, ведь повлиять на ход событий уже не мог.

Когда Фрэнсис вошел в комнату, то увидел, что мать сидит на неудобном стуле с жесткой спинкой. Напротив нее умостилась и обмахивалась веером миссис Эверидж — жена торговца бумагой из соседнего городка Мейденхед. Рядом с ней сидела, глядя в пол, ее двадцатилетняя дочь Констанция — видная девушка с каштановыми волосами и розовыми щеками. И хотя она немного смущалась, у нее была открытая, приветливая улыбка, вполне искренняя.

— Добрый день, миссис Эверидж, я очень рад, что вы смогли приехать из Холлингборна, чтобы нас навестить, — приветливо поздоровался Фрэнсис с пожилой дамой, прежде чем поклониться ее дочери: — Здравствуй, Констанция.

Девушка подняла глаза и улыбнулась, сильно раскрасневшись, а затем вновь уставилась на щель между половицами.

— Здравствуй, Фрэнсис.

Произнеся слова приветствия, Фрэнсис разнервничался и стал ломать голову, что бы еще сказать, но тут миссис Эверидж спасла его.

— Ваша мать рассказала мне о предстоящей поездке, — произнесла она, обмахиваясь веером. — Это очень необычно. Вам не сообщили, сколько продлится это путешествие?

— Корабль будет плыть к мысу Доброй Надежды около трех месяцев, но, по словам Фрэнсиса, ему потребуется всего несколько недель на выполнение работы. Если немножко повезет и подует попутный ветер, то, возможно, к Рождеству он уже вернется, — ответила миссис Мэссон вместо сына и улыбнулась самым убедительным образом. — Правда, сынок?

Фрэнсис понимал, что эти расчеты звучат слишком оптимистично, и сожалел, что рассказал матери слишком много, но на самом деле он был рад, что мать искала ему пару: у него будет еще одна причина вернуться домой как можно скорее.

— Мне кажется, это слишком долгий путь, чтобы провести там так мало времени, — сказала миссис Эверидж, не дожидаясь возражений Фрэнсиса. — Но это ведь не какая-нибудь там война или другое опасное предприятие, не так ли, мистер Мэссон?

Фрэнсис хотел было ответить, как вдруг кто-то дернул его за рукав:

— Мистер Мэссон, а вы знаете, что ели капитан Кук и мистер Бэнкс, когда их корабль крепко сел на рифы и чуть не утонул?

Мэссон глянул вниз и заметил Труди — младшую сестру Констанции. Ей исполнилось десять лет, девочка была полной противоположностью старшей сестры: не проявляла и капли стеснения.

— О, Фрэнсис, — вымолвила мать, стараясь просто не замечать Труди, — почему ты не покажешь миссис Эверидж письмо, которое ты получил от сэра Джозефа? Ох! Как глупо с моей стороны, оно же вот здесь.

Миссис Мэссон встала, взяла с каминной полки семейную Библию, раскрыла ее с торжественным видом и достала листок.

— Подписанное, с печатью, лично от сэра Джозефа Бэнкса! — благоговейно произнесла миссис Мэссон приглушенным голосом, протягивая документ миссис Эверидж.

— Они съели сырого стервятника, — прошептала Труди так громко, что все услышали. — Причем он издох еще за день до того! Разве это не отвратительно?

— Какой красивый почерк, вы не находите, миссис Эверидж? — произнесла миссис Мэссон, чтобы отвлечь внимание гостьи от маленькой девочки. Она опасалась, что Труди может все испортить.

— Довольно, Труди, — бросила миссис Эверидж, взглянув на письмо. — Прочитаем-ка. «Три сотни фунтов и пять моргенов[7] земли по вашем возвращении». Господи, кто бы мог подумать, что работой в саду можно сколотить состояние?

Миссис Мэссон с трудом скрывала триумф и гордость, когда забирала документ. Она аккуратно сложила его и сунула в Библию, чтобы водрузить ее на прежнее место над камином.

— Констанция, разве ты не рада за мистера Мэссона? — спросила миссис Эверидж.

— Ну конечно, рада. Это же чудесно, — ответила Констанция, не отводя взгляда от половиц.

— Я всегда это знала, — уверенно бросила миссис Мэссон. — Мать всегда чувствует такое. О, конечно! У меня были сомнения. Я имею в виду, откуда мне было знать, что на цветах и деревьях можно столько заработать? Когда у нас еще была ферма в Шотландии, мы выращивали растения, чтобы их есть, а не любоваться ими. Но сегодня, наверное, вся страна сошла с ума от садов, прежде всего высшее общество. Вы знаете, что во всех больших поместьях высаживают американские деревья? А знаете почему? Из-за их цвета! Можно ли помыслить такое? Тратят тысячи фунтов, чтобы обработать почвы и посадить деревья, и все только ради увеселительных прогулок верхом среди красных и желтых деревьев, а не зеленых! Эти люди тратят целое состояние, чтобы посадить несколько экзотических цветков, которые вне отапливаемых оранжерей завяли бы через сутки! И если вы меня спросите, не напрасно ли используется под эти растения плодородная почва… Но кто меня спросит, так ведь?