Цветок для ее величества

Мэссон тоже сел в седло и последовал за ним. Вскоре они добрались до тропы, которая поворачивала за гору. Потом они сразу же свернули на юг, к заливу Фолс-бей.

Облака, которые утром заметил Мэссон, не сгустились, а испарились под полуденным солнцем. Тем временем мужчины проезжали мимо ферм, полей, напоминавших лоскутное одеяло, и виноградников Констанции^[11]. Дома под соломенными крышами и с белоснежными фронтонами прижимались к склонам горы, величественно возвышаясь над армиями рабов. Работники привязывали молодые побеги виноградной лозы к деревянным подпоркам, или следили за ровными рядами виноградников, или срезали засохшие растения и потом высаживали новые.

Всадники остановились отдохнуть и пообедать под раскидистым молочным деревом. Пока лошади мирно паслись, мужчины перекусили припасами, которые Виллмер достал из седельных сумок: яблоки, копченое мясо и засохшие кексы. Они ели, запивая все сладким красно-бурым чаем, который Виллмер заварил из листьев местного кустарника, растущего повсеместно на склонах горы.

Они выпили чай, и Виллмер, удобно прислонившись к стволу дерева, устроил небольшую сиесту. Мэссон хотел ехать дальше без промедления, но голландец ему объяснил, что только дураки и рабы работают на полуденной жаре.

Пока проводник мирно дремал, Фрэнсис открыл дневник и снова перечитал слова, которые написала Констанция на первой странице: «Мистеру Мэссону для его ботанического путешествия на мыс Доброй Надежды». Он собирался заполнить первые станицы эскизами, на которых, по его мнению, должен быть изображен цветок королевы. Каждый рисунок Мэссон снабдил замечаниями и вопросами, которые касались частей цветка. На рисунке Бэнкса их не было, а некоторые детали вышли очень нечетко.

Виллмер все еще спал, поэтому Фрэнсис вытащил эскиз Бэнкса и отчет капитана Кука из-за задней крышки переплета. Он также заметил, что у цветка для королевы и у того, который Фрэнсис только что обнаружил, острые канты и уголки лепестков, бутоны исключительно яркой окраски. Они выглядели удивительно красивыми, очень сочными, просто огненными. Фрэнсис спрашивал себя, неужели подобное сочетание красоты и силы является основой для того, чтобы выжить в таком враждебном окружении?

Когда Мэссон положил перед собой на землю цветок, то вынужден был задержать дыхание от вони. Он как раз собирался зарисовать его, как проснулся и поднялся Виллмер.

Они отправились в путь мимо восточных склонов горы, Мэссон заметил, что растительность тут несколько изменилась. Лесистые склоны, преобладавшие на западе, перешли в дикие обширные пустоши, на которых произрастали многочисленные низкорослые цветущие кустарники, а под ними расстилался ковер травы.

Виллмер рассказал Мэссону, что по-голландски это называется «финбош», что означает «красивый лес». Снова Мэссон был очарован пейзажем и с удивлением обнаружил, что знает почти все растения.

Спустя некоторое время начался спуск к побережью, где и раскинулся залив Фолс-бей. Вскоре пустоши сменились золотыми песчаными дюнами, покрытыми разнотравьем, словно зеленым ковром. Взору открылось неимоверное множество ярких цветов.

— Разве это не фантастично? Могу поклясться, что такого в Англии не встретишь, правда? — воскликнул Виллмер после того, как они остановились полюбоваться красочным цветочным покрывалом.

— Нет, такого там точно не встретишь, — согласился Мэссон и слез с лошади, чтобы получше рассмотреть растения вблизи.

Он был уверен, что нашел ту самую сокровищницу, о которой рассказывал Бэнкс. Но восхищение быстро сменилось разочарованием, когда Фрэнсис понял, что и тут распознает практически все цветы. Он заметил лишь немного растений, которые были ему неизвестны. Несмотря на роскошное многообразие и красоту, он не нашел ничего нового.

— А что это вон там? — спросил Мэссон и указал на палаточный лагерь и наскоро сложенные деревянные хижины в полутора километрах от них.

— Это военный лагерь Майзенберга. Они здесь занимаются постройкой укреплений, чтобы защитить Кейптаун с «черного хода», так сказать. Пока здесь только палаточный лагерь. Мы не можем к ним приблизиться, иначе они нас обнаружат и нам придется им объяснять, что мы здесь делаем. То есть будет лучше, если мы проедем дальше на восток вдоль побережья.

Взглянув на восток, Мэссон заметил единственное существенное отличие от карты — лес на восточной оконечности бухты.

— Мне говорили, что здесь немыслимое количество новых видов цветов. Но пока мы спускались с горы, я не заметил ни одного растения, которое стоило бы описывать или собирать образцы.