Цветок Дракона

Дженсон снял зеркало со стены каюты и терпеливо держал его, пока Сарина разглядывала себя и свое новое шелковое платье, которое она выбрала для посещения поместья Чена. В этом платье Сарина напоминала сверкающий румянец весеннего рассвета, переливающийся перламутрово-розовым и нежно-зеленым. На бледно-розовом фоне ветки цветущего миндаля обвивали крупные пионы более глубокого розового цвета. Несколько сделанных из шелка розовых цветков миндаля подчеркивали красоту золотистых волос, а из-под подола платья выглядывала пара розовых шелковых туфелек. В ушах, на шее и на запястье сверкали изумруды – запоздалые подарки, как смущенно объяснил ей Дженсон, ко всем тем ее дням рождения, что он пропустил за эти два года.

– Довольна? – спросил он, и Сарина ответила ему счастливой улыбкой. Именно такой она хотела бы остаться в памяти Мэй и Чена.

Прислонив зеркало к стене, Дженсон подошел и обнял ее. Они жадно припали друг к другу, и вспыхнувший огонь обоюдного желания чуть не поглотил их.

– Нам лучше выехать немедленно, – прошептал Дженсон хрипло, – иначе мы никогда не скажем им «до свидания».

Когда они ехали в экипаже, сын сидел между ними. Он с интересом глазел по сторонам, держась одной рукой за мать, а другой сжимая бедного одноглазого тряпичного песика.

Переполненное радостным предвкушением, сердце Сарины лихорадочно забилось, когда они остановились около знакомых железных ворот. Она заметила ободряющий кивок Дженсона, почувствовала, как он нежно сжал ее руку, а потом сквозь слезы увидела своих друзей.

Чен лично открыл им дверцу. Сарина едва осознавала, что чьи-то руки подняли ее, а потом поставили на землю. Ей казалось, что она парит в облаках. Губы Чена коснулись ее щеки, он обхватил ладонями ее лицо, и она поняла, что это тот самый Чен, которого она знала давным-давно, а не тот человек, которого она когда-то оставила здесь на пороге смерти. Он был одет в традиционные траурные белые одежды. Вокруг его глаз появились небольшие морщины, а его мальчишеское обаяние сменилось гордой мужской сдержанностью. Во Чен наконец стал тем сыном, которым хотел видеть его отец.

– Боги с одобрением смотрели на нас, друзья мои, – сказал он. – Ты нашла то, что мы с моей драгоценной Мэй так давно желали тебе. А сейчас ты вернулась к нам, и мы приглашаем тебя в дом, о котором Мэй мечтала в ту далекую ночь. Он, правда, намного величественней, чем могла бы быть наша ферма в Кантоне, – признал он с грустной улыбкой, и в глазах его мелькнули сожаление и покорность судьбе, – но этот дом также полон любви.

И тут к Сарине подошла Мэй. Это снова была та девушка, которую она помнила по прежним счастливым дням. Ее волосы были двумя кольцами уложены над нежными ушками, а лицо сияло без помощи следов рисовой пудры или румян. Мэй надела белое платье, расшитое цветками магнолии и бирюзовыми бабочками, а на указательном пальце ее правой руки было кольцо, украшенное бирюзой размером с перепелиное яйцо.

– Ли покинула нас, сестра моя, – сказала Мэй, проследив за удивленным взглядом Сарины.

– Я удалил ее из поместья, Сарина, – вмешался Чен. – Она со своими тремя дочерьми сейчас живет в одном из многочисленных домов отца в Шанхае, и моя досточтимая мать больше не будет находиться в ее предательской тени.

– Не жалей ее, сестра моя, – добавила Мэй, обнимая Сарину, – она принесла горе каждому из нас.

– Я знаю, – сказала Сарина, думая больше о девочках, чем об их матери, – но без Ли я бы никогда не нашла своего сына.

– Возможно, боги изыскали бы какой-нибудь другой способ привести тебя к нему, – предположил Чен.

– Возможно, – неуверенно согласилась Сарина. Она пододвинулась ближе к Мэй и, понизив голос, спросила: – Ты рассказала Чену о Чин Лин?

Девушка кивнула.

– Между нами нет секретов. Хотя между Ченом и его отцом было много разногласий, Чен скорбит по нему, как скорбел бы самый послушный сын.

– А Джанелла и Ариадна?

Мэй улыбнулась.

– Как только эпидемия закончится, они попытаются найти выживших обитателей дома на улице Цветка Дракона и уговорить их туда вернуться. Джанелла собирается занять место мадам Блю и надеется, что когда-нибудь ее дом станет таким же знаменитым, каким он был при мадам.

Неожиданный плач Майкла Стивена резко вернул Сарину к действительности.

– Мне кажется, наш маленький человечек проголодался, – рассмеялся Чен, подхватывая мальчика на руки. – Пойдемте, друзья, он прав.

Сопровождаемый Дженсоном, Чен понес Майкла Стивена в дом, а Сарина и Мэй последовали за ними. В столовой постаревшая и похудевшая Сюе приветствовала их легким наклоном головы, и Сарина подумала, что эта женщина никогда не простит ей попытки откровенного разговора. Но теперь это уже не имело значения. Чен остался жив и занял место отца, а рядом с ним стояла женщина, которую он любит.