Цветок Дракона

– Я знаю, что должен следовать воле отца и жениться на женщине, которую он для меня выбрал. Это гложет меня день и ночь. Думаете, я не понимаю важности этой женитьбы? Наши семьи смогут укрепить могущество своих предков. И как послушный сын, я должен склониться перед этой традицией, мисс Пейдж, но в моем сердце живет только Мэй и будет жить вечно.

– Если вы ее так любите, почему вы не ходите вместе с нами в музыкальную комнату? – спросила Сарина. – Во всяком случае, вы находились бы рядом с ней и могли слушать, как она поет.

– Но как же мне усидеть на стуле, сохраняя уважительное молчание, когда Мэй поет о нашей невозможной любви? – воскликнул он. – Как мне вынести слезы на ее щеках, зная, что они снова прольются при нашем очередном расставании? Как мне удержать себя от желания обнять ее и успокоить обещаниями, которые я не могу выполнить? Нет, мисс Пейдж, находиться рядом с ней на глазах у других – это слишком большой риск.

Силы внезапно покинули Сарину, и она опустилась на стул. Несколько минут никто из них не произносил ни слова, затем Чен потянулся к ней и взял за руки.

– Могу ли я надеяться, что наш секрет в надежных руках, мисс Пейдж? – спросил он.

Сарина кивнула.

– Конечно, Чен. – Даю вам слово, что сохраню это в тайне.

Он благодарно прижал к губам обе ее руки.

– Да благословит вас Бог, мой друг, – прошептал он взволнованно. – Теперь я не сомневаюсь, что могу называть вас другом.

Он закрыл дверь так быстро, что Сарина даже не сообразила, что осталась одна. Она медленно принялась раздеваться. Устав настолько, что даже не смыла с лица рисовую пудру и румяна, она с горестным вздохом упала на кровать, ожидая, когда сон сотрет тревожащие ее образы, яркой чередой мелькающие в ее мозгу.

Она спала урывками, пробуждаясь и вновь проваливаясь в тяжелый сон. Огромная рука поднимала гигантский серебряный чайник, в котором она находилась, и выливала содержимое в золотую с синим фарфоровую чашку. Вокруг нее плавно покачивались серо-зеленые волны, искушая нырнуть под безмятежную поверхность чая. Но ветер вдруг переменился и начал взбивать на гребнях волн кружевную пену. В воздухе с легким хлопком лопались крошечные пузырьки. Волна накрыла ее с головой, и Сарина глотнула чай. Он был крепкий и горячий и обжег ей язык.

Чай становился все горячее. Еще немного, и он закипел, бурля пузырями и шипя, словно кто-то развел под ним огонь. Пар поднимался ввысь, обжигая Сарине щеки и вызывая слезы в глазах. Она заморгала и, слабея, поплыла к краю, как вдруг почувствовала, что кто-то плывет рядом с ней.

Сквозь влагу, затуманившую ей глаза, она не могла разглядеть лица этого человека, но прикосновение его руки давало прохладу и успокоение. Она задрожала, потому что эти руки, коснувшись ее плеч, скользнули по равнинам и холмам ее тела. С невыразимой нежностью они ласкали ей грудь, а затем прошлись вдоль живота все ниже и ниже. Ее ноги послушно раздвинулись. Сарину бросало то в жар, то в холод.

Ледяные губы искали ее поцелуя, и пар поднимался от их прикосновения. Они вместе нырнули под поверхность волн. Все глубже и глубже увлекаемые в спираль водоворота, они медленно кружились, опускаясь в темноту, – кусочек льдинки и ее раскаленное тело. Она вздохнула, ощутив, как ледяное лезвие пронзило ее, и, раскинув руки, окончательно сдалась, позволив своей душе распасться надвое.

Она проснулась от приятного ощущения: солнечные лучи давно наступившего утра разбрызгивали тепло по ее коже. Пока сон постепенно не развеялся, она не могла пошевелиться, но мозг уже начал твердить свое. Как он посмел вернуться в ее жизнь, когда она полагала, что навсегда забыла о нем? Как он посмел вторгаться в ее сны и во сне вторгаться в ее тело, как он это дважды делал наяву? Прижав ладонь к щекам, она ждала успокоения и чувствовала, что над ней снова жестоко надругались.

За завтраком у нее совсем не было аппетита, и весь день она не могла сосредоточиться. Чувствуя себя немного виноватой, она привела Лань Тай маленьких учениц в три часа вместо четырех и, снедаемая неотвязными мыслями, направилась к себе в комнату. Сарина упала поперек кровати и бесцельно смотрела в потолок, пока в обычный час не появилась Ин Хань, чтобы одеть ее к ужину.

Она мрачно сидела за столом, играя палочками, и нетронутый кусок жареной свинины покоился в ее чаше на горке остывающего риса. Есть все еще не хотелось, и она знала, что, если даже попытается проглотить мясо, оно застрянет у нее в горле и она задохнется. Утомительная трапеза тянулась медленно. Сарина сделала маленький глоток самшу, надеясь, что никто не заметит ее очевидной апатии. Несколько раз она ловила на себе озабоченный взгляд Чена, но за столом, как обычно, все молчали. Когда подавали десерт, Сарина почувствовала, что Ли смотрит на нее, и повернула голову, чтобы ответить на ее взгляд, но изящное личико под рисовой пудрой и арабской тушью осталось абсолютно бесстрастным.

Сразу после обеда Сарина извинилась и сказала, что пойдет к себе.