Цветок яблони

— Люди восполняются, — беспечно ответил Ради. — Они исчезают в конфликтах, эпохах, но всегда появляются вновь. Города можно отстроить. Нельзя вернуть лишь знания. В Медной книге сказано, что та сторона испытывает вечный голод и первое, что она пожирает — магия. В нашем мире ее осталось не так уж и много, но теперь будет уничтожено все. Каждая крупица, уцелевшая после Войны Гнева, которую найдет эта сущность. В этом ее основная цель.

Тэо покосился на Вира.

— Разве не все, что теперь используется, является в какой-то степени той стороной? Способности Шерон, например.

— Указывающие — несомненно. Асторэ, если они и есть сейчас — конечно же. И пришедшее заберет эти крохи в себя, засосет, прожует, сохранит, чтобы стать сильнее. Но и магия расписных ей не указ. Она отберет ее. Сперва здесь, а потом, возможно попытается пробраться в мир таувинов, куда когда-то ушли Шестеро, ибо они — ее цель. Древние силы эйвов, сила Храма, мощь Северного и Южного смерчей — она пожрет все. И шауттам противостоять можно будет только мечом и копьем.

— То есть, ничем. Лишившись сил, мы потеряем все шансы на победу, — обратился Тэо к Бланке, хотя та и сама это понимала, — как только демоны открыто выступят на стороне Вэйрэна.

Но было еще кое-что, о чем акробат не подумал.

— А что, к примеру, стало бы с асторэ, который лишается сил? Не вернется ли он к форме пустого? — словно размышляя, протянула госпожа Эрбет. — Или что будет с волшебником, который живет долго, лишь благодаря магии другого волшебника? Не умрет ли он мгновенно? А старый таувин, лишившийся татуировок? Катастрофа. Любезный Ради, ты рассказал много всего. Быть может, ты скажешь, как убить медведицу, пока она грезит в своей берлоге?

— Однажды подобное уже произошло, госпожа. И ты была там.

— И снова мы о том, чего я не знаю, — вздохнула Бланка.

— Я говорю о том, что у нас есть надежда, ибо одна из Шестерых все еще с нами. И ты можешь остановить все, если вспомнишь.

— Но я не помню!

— Все в руках Богини.

Бланка внезапно ощутила полную беспомощность. Она ненавидела быть слабой и начала забывать, каково это, после того как обрела новое зрение. Все в руках женщины, которая жила тысячу лет назад, у которой были свои чувства, желания, мечты, никак не связанные с Бланкой Эрбет. И вот теперь между ними двумя ставится знак равенства. И ответственность незнакомки, чей Храм скрывается в безводных горах Мута, ложится на ее плечи.

Не слишком-то справедливо. Хотя о какой справедливости можно вообще рассуждать в такое время? Стенать о том, что она не желала ничего подобного..?

Не желала? Ну, так сидела бы и дальше в родном городе или вернулась в имение, оставшееся от мужа. Но ей захотелось отомстить за смерть отца и братьев. Она сама сделала шаг к этой цели. Шаг к потере зрения, обретению новых сил, новых друзей. Возможно даже… новой семьи.

Никто ее не заставлял.

«Мое решение, — подумала она. — Вот его последствия, о которых и помыслить было нельзя».

— Никаких деталей? Хоть чем-то ты можешь помочь?

— Тем, что буду рядом, как и другие твои служанки. Это случалось прежде, как я уже сказал. Не знаю, где и когда, в Медной книге нет подробностей, но есть строфа, что жизнь таувина потребовалось для прошлой победы.

— Вот как, — от холода ее тона даже Тэо поежился. — Таувина, значит.

— Того, в ком течет кровь расписных.

Она подумала о Вире. О Лавиани. Сдержала гнев, горячими пальцами сжавший горло.

— И это твое предложение, любезный Ради?

— Госпожа спросила, что я знаю, и получила ответ. Никто из нас не смеет вносить собственные предложения для милосердной. Защищать — да. Но не руководить.

— Я найду иной способ.

— Нисколько не сомневаюсь в мудрости твоей. С чего ты начнешь, и чем я могу помочь?

Глава 3. Делать неприятные вещи

…Они ведь наши. Каждый из них.

Я помню, как вот тот пришел к тебе, прося знаний. А она была так мила, когда заглядывала мне в глаза — в ней было лишь обожание. А тот, что ненавидит

моего брата, хотел изменить мир. Теперь мы для них чужие. Враги.

И они для нас тоже. И все же это наши ученики, сестра. Каждый. Вставший на дорогу Вэйрэна, отвернувшийся от нас.

И главная печаль, моя большая боль, что нам придется выступить против них. Принять брошенный вызов. Уничтожить семя, упавшее в гнилую почву.

Сделать то, что неприятно каждому из нас.

Фрагмент письма, скопированный, а после выбитый на стене Хлебного рынка Пубира.