Цветок из пламени

И снова шуршание платья, за которым шлейфом тянется густой аромат духов. Слышу скрип отворяющейся двери. Оборачиваюсь на звук и вижу в проеме приоткрытых створок жутковатую, сгорбленную старуху, крючковатыми пальцами хватающую мою любимую куклу.

Зажмуриваюсь испуганно, а открыв глаза, понимаю, что в комнате я одна. Вокруг никого. Пустота.

И внутри меня тоже разрастаются холод и пустота. Тьма.

Я больше не чувствую в себе огня.

Домой мы отправились тем же путем, каким попали в древнее святилище Вальхейма — через зачарованное зеркало, что стояло в келье одного из его служителей, молчаливого седовласого господина, с которым Моран уже давно водил дружбу. Взаимовыгодную. Его светлости предоставлялся доступ в подземелье Альнеи, в то время как пожилой маг обогащался за счет маркиза и наверняка радовался каждому его визиту.

Но что-то мне подсказывало, что сегодняшнее посещение древней обители стало последним. Стражу больше незачем туда возвращаться. Некого искать.

— Ног под собой не чувствую. — Оказавшись в мужниной спальне, я с наслаждением сбросила туфли, зарываясь ступнями в густой, приятно покалывающий кожу ворс ковра.

И пока Моран зажигал свечи, белевшие в фигурных канделябрах, я освобождала свою копну от серебряных шпилек, коими сегодня утром щедро украсила Мадлен мою прическу. Ни с чем не сравнимое удовольствие — распустить волосы, ослабить корсаж.

Узнать правду.

Которую Анабель ле Круа надеялась унести с собой в могилу. И таки унесла. Наверняка покойная графиня и предположить не могла, что спустя столько лет обман не просто раскроется — сила вернется к своей законной хозяйке.

Ко мне.

Стоя у окна, за которым плескалась пронзительно синяя, вся в блеске бриллиантов-звезд ночь, я меланхолично размышляла о прошлом, о коварстве родной тети, ради пустышки-дочери, а может, в стремлении избежать позора, решившейся на богопротивный поступок. Распутывая пальцами волосы, темной пелериной укрывшие мне плечи, вглядывалась в свое размытое отражение.

Как будто видела себя впервые в жизни.

— Получается, подаренная графиней кукла постепенно вытягивала из меня магию, словно губка, впитывая ее в себя. Они обманом заставили меня отказаться от дара и преподнесли его Серен. Всю свою сознательную жизнь я считала себя ничтожеством.

— Ничтожеством была не ты, а она. — Моран бесшумно приблизился ко мне, мягко привлек к себе.

Было безумно приятно вот так стоять, укрывшись в его руках, ощущая твердость горячей мужской груди, к которой меня прижимали, и тяжесть ладоней у себя на талии.

Несколько месяцев назад, в ночь нашего знакомства, я трепетала в его объятиях, дрожала осиновым листом, мечтая, чтобы поскорее отстранился, и вместе с тем желая и дальше чувствовать его присутствие. Его близость. От которой сейчас, как и тогда, приятно кружилась голова и сердце в груди начинало учащенно биться.

Усталость, опустошение, вызванное сногсшибательным открытием, смешались с будоражащим чувством волнения, пьянящим предвкушением. От него покалывало кончики пальцев и томительно-сладко тянуло низ живота. Так происходило всякий раз, стоило мне оказаться в его объятиях.

В тусклой глади окна теперь отражались он и я. Две такие разные половинки, несмотря на все невзгоды и испытания, что выпали на нашу долю, сумевшие найти дорогу друг к другу и стать единым целым.

Моран продолжал смотреть мне в глаза, отражавшиеся в этом импровизированном зеркале, как будто пытался загипнотизировать, хотя в этом не было необходимости. Я и так была им одурманена, зачарована.

Добровольно пленила себя любовью, с того самого момента, когда впервые его увидела. Потонула в блеске темных колдовских глаз. Ведомая шепотом любимых губ, сейчас ласкавших какую-то невероятно чувствительную точку у меня за ушком, готова была бежать за ним хоть на край света.

И знала, что ради меня и для меня он сделает то же самое.

Нарочито медленно и в кои-то веки аккуратно, желая растянуть эти мгновения сладострастной прелюдии и чтобы обострилось чувство предвкушения, а у меня еще больше задрожали колени, его светлость расшнуровывал мне корсаж. Тихим, севшим от желания голосом нашептывал на ухо, что я его вся. Без остатка.

Так было и так будет всегда.

Зашуршали юбки, одна за другой скользнувшие на пол.

Моран прижал меня к себе крепче, теснее, заставляя зажмуриться от наслаждения. Кажется, еще немного и замурлычу в его руках, как самая настоящая, приласканная хозяином кошка.

Вместе с поцелуями, невесомыми бусинами распустившейся жемчужной нити рассыпавшимися по плечу, по коже разбежались и мурашки. Хлынули вниз, вдоль позвоночника, по напряженной груди, оседая внизу живота, под пальцами маркиза, неторопливо ласкавшими меня.

— Ты будешь гореть сегодня для меня. Со мной, Александрин… — выдохнул мое имя, страстно, хрипло, обжигая своим дыханием.

Своим взглядом, который по-прежнему не отводил.

Я всхлипнула от очередной изощренно-неспешной ласки, выгнулась в его руках, готовая гореть вместе с ним, стать средоточием его пламени, и услышала шепот-признание:

— Ты — мое желание. Мой огонь…