Цветок камнеломки

Услыхав такой ответ, Вазген Аршакович понял, что Бог, Карма, – короче, – стоящее над миром Воздаяние По Заслугам все-таки существует: чего-чего, а буквально слово в слово приведенной собственной же своей отмазки он все-таки не ожидал. И ведь вовсе не знает, стервец, что именно говорил в высоком кабинете собственный его же начальник. Просто в сходных обстоятельствах его реакция была точно такой же. Такой же незамысловатой. И такой же беспроигрышной. Она просто-напросто вытекала из сложившейся в этой стране системы отношений и одной из типовых для этой системы ситуаций. Эта, к примеру, называлась: "Подчиненный, Отбившийся От Рук Безнадежно". Дергаться, по крайней мере пока, тут совершенно бесполезно, потому что "безнадежно" – оно и значит "безнадежно". Вот если это х-хамло обгадится… Но что-то, очевидно, – воспитанное долгой практикой умение разбираться в людях, – подсказывало: не обгадится. На коне будет. Но он что-то еще там говорит:

– … И еще, Вазген Аршакович, – личная просьба: не одолжите ли мне пока что вашего Витю? На первое время…

– Знаешь, что? – Тяжелым, медленным голосом вопросил хозяин кабинета, – обходись-ка один, ежели уж такой умный!

После зависшей в кабинете тягостной паузы Гельветов, глядевший на начальство с немым укором, пожал плечами и сказал с явной обидой:

– Да пожалуйста. Откровенно говоря, – уж от вас-то я не ожидал, что это окажется настолько принципиальным… Разумеется, – обойдусь. Но знаете, что? Только потому что не хочу, чтобы вас об этом просил кто-то другой, кому бы вы не смогли вот так просто отказать.

Беда была в том, что он был совершенно, абсолютно прав, и Балаян мгновенно устыдился своего мелочного укола.

– Да нет, ты, конечно, бери. Это я так, – привык просто, чтобы он всегда был под рукой…

А потом, когда дверь за подчиненным, который был уже – не здесь, который уже – взлетал, закрылась, он понял и еще одну причину своей обиды: вот Мохов – ему понадобился, а он – нет. Не нужен в том новом деле, которое заваривалось у него на глазах. Пожалуй, следом ему потребуется забавник Леня Феклистов, институтский разносчик неизменно достоверных, как справки Генштаба, сплетен, человек, который почти наверняка сказал этак, небрежно, кому-то очень тщательно подобранному из своих бесчисленных знакомых что-то вроде: "Так в чем проблемы, чудак? Есть у нас один парень, Валерка, так он в этих делах вообще мозга. Гений. Л-любую композицию скомпонует, в виде кристалла, – куда там ФИАН-у…"

Первым результатом напряженной двухнедельной работы на новом месте стал так называемый "СР-А(1)", первый представитель группы так называемых "кристаллитов", – твердого топлива, объединявшего в себе признаки и достоинства смесевых и однокомпонентных порохов. "СР" – в данном случае обозначало "стереорегулярный". Готовая шашка состояла из "геометрически", не через химическую связь, а просто-напросто на манер звеньев цепи сцепленных молекул одного циклопарафина, внутри колец которого находились в необходимом количестве атомы алюминия, а в промежутках – в строгом порядке располагался нитрат. Из-за такого своего строения вещество было прозрачным, как хрусталь, и таким же тяжелым и твердым. На первом же испытании образец, будучи подожженным, дал весь расчетный объем газа, сгорев без остатка. Весь. Но только сразу. Прозрачная субстанция с резким, сухим, звонким грохотом исчезла в мгновенной, ослепительной, как солнце, вспышке. Это – ничего, это – бывает, эта проблема обычно решается добавлением определенных веществ, замедляющих горение, флегматизаторов, но в данном случае эта испытанная мера ничего не дала. Режущий блеск, короткий грохот, облако белого дыма, состоящего из молекулярной пыли окиси трехвалентного алюминия и – никаких следов. Эксперты пожимали плечами, а Витя Мохов сказал:

– Дак он же прозрачный…