Цветок лотоса

— И вправду — зачем? — рассеянно согласился Дмитрий. — И зачем вам выдумывать? Незачем вроде… Вид у вас нормальный. На шизофреника не похожи.

— Не похож? — серьезно переспросил Ратен. — Это хорошо. Это меня успокаивает.

Он молча доел жаркое, затем достал из кармана плоскую металлическую коробку наподобие портсигара, нажал на что-то сбоку и негромко сказал:

— Дайте, пожалуйста, фон. Поконтрастней!

— Простите? — не понял Дмитрий.

— Это я разговариваю с пилотом корабля, который находится на орбите. Вы, возможно, знакомы с работами Кибальчича? Наш аппарат построен на принципе… Ну, будем говорить — реактивной тяги. В первом приближении, конечно… Вот, смотрите!

Перед Дмитрием возник экран. Просто материализовался кусочек пространства. На угольном фоне космоса он увидел замысловатую серебряную конструкцию.

— Это ваш корабль? — спросил он. — Симпатичный. На паука похож. Наши поизящней будут. Впрочем, всякие встречаются.

Ратен вопросительно посмотрел на него:

— Вы имеете в виду дирижабль?

«Он принимает меня за неандертальца, — с некоторым раздражением подумал Дмитрий. — Можно, конечно, продемонстрировать ему телекинез, но это потом… Похоже, он действительно чужак, если пытается поразить меня такими вещами».

Подумав так, он тут же окончательно уверовал, что Ратен и вправду космический гость. Потому что, во-первых, все сходилось, а во-вторых, разве в этом есть что-нибудь противоестественное?

Но что-то постороннее уже вплелось в это трезвое приятие действительности.

— А где ваш посадочный отсек?

— Вы хотите его видеть? Идемте…

— Ладно, успеется. Ну что ж, Ратен, будем считать, что факт есть факт. Мой дом — ваш дом. А я — к вашим услугам.

— Погодите… Вас, что же, совсем не удивляет, что мы с вами так… похожи? Люди Земли и люди Короны? Что я — ваша копия?

— Корона — это планета, откуда вы прилетели?

— Совершенно верно.

— Нет, меня это не удивляет. Природа слишком долго работала над конструкцией человека, чтобы каждый раз начинать заново. В сходных условиях, разумеется.

— Вы правы…

Он замолчал и принялся с большим, чем раньше, интересом оглядывать гостиную. Взгляд его остановился на медном барометре. Он подошел к нему и постучал по стеклу. «Смотри-ка, разбирается, — подумал Дмитрий. Когда-то по нему действительно стучали, чтобы стрелка стала на место».

— Тысяча девятьсот двенадцатый год, — прочитал Ратен. — Недавно приобрели?

— Да, по случаю…

Ратен подошел к Дмитрию.

— А знаете… Я думал, будет труднее. Вы даже как-то слишком уж скоро меня приняли.

— Ну вот, — рассмеялся Дмитрий. — Вам не угодишь. Вы же искали человека без предрассудков. И потом — вы по мне не судите. Я не типичен. Узнает наше дорогое человечество, шум будет грандиозный, могу вам это обещать… А сейчас, извините, мне нужно ненадолго отлучиться. Подошло время связи.

Время связи еще не подошло. Но Дмитрию нужно было выйти, постоять на улице, послушать, как шумит лес. Разум его был спокоен. Душа, увы, была смущена. Тут уж что говорить… Почему-то приходили несолидные мысли, оборачивались заголовками из старых журналов:

«Дмитрий Черепанов оказывает гостеприимство инопланетному гостю! Трапеза в Сибирской тайге! Рука дружбы через океан звезд!» Последний заголовок ему не понравился, и он переделал его так: «Звездный посол вручает верительные грамоты!»

— Ну хорошо, — сказал Дмитрий, вернувшись и усевшись возле камина. Знакомство состоялось. Давайте теперь о главном. О частностях мы поговорим потом… Откуда вы прилетели?

— В ваших звездных каталогах нет нашей системы. Это крайняя ветвь Магелланова облака.

— Далековато… Почему вы выбрали для первого контакта именно меня?

— Я, в общем-то, не выбирал. Мне нужно было тихое место, понимаете? Оглядеться, подумать. Посмотреть. И вот встретил вас. Вы показались мне человеком здравомыслящим.

— Моя энцифалограмма?

— Как вы сказали? Вам что — знакомо это понятие?

— Я биолог.

— Ax вот как! Странно… Ну хорошо. Да, ваша энцифалограмма. Картина, конечно, далеко не полная. Эскиз. Походные условия.

— Ладно… Хотя должен вам заметить, что у нас обычно испрашивают разрешения для проведения над человеком подобных манипуляций. Не будем строги, однако… Откуда вы так хорошо знаете нашу историю, науку, культуру? Языки, наконец.

— Аппаратура. Сверхнадежная аппаратура вот уже три тысячи лет… ваших, земных лет передает нам подробную информацию.

— Понятно! — улыбнулся Дмитрий. — Летающие тарелки.

— Тарелки?

— Спокойно, дорогой Ратен. Боюсь, что скоро спрашивать буду не я, а вы… Но пока буду я. Вы женаты?

— Женат… — растерянно сказал Ратен. — Женат, конечно. А что?

— И дети есть?

— Трое.

— А березы? Березы у вас есть?

— Берез у нас нет.

— А кошки?

— Кошек тоже нет. Есть другие животные, похожие на кошек, только у них шерсть совсем короткая. Они почти голые.

Ратен отвечал спокойно, но Дмитрий чувствовал, что он недоумевает.

— Простите, Ратен. Вопросы, должно быть, глупые. Мне хочется узнать вас поближе просто как человека. Как-никак, я первый землянин, с которым вы беседуете.

— Нет, — сказал Ратен. — Вы не первый. Первый был Одалий Царух, надсмотрщик над рабами, строившими пирамиду Хеопса.