Цветок мака

Теперь только я понял причину таких изменений. И мне так обидно стало. Я в ее пользу отказываюсь от чести нахождения в этом орочьем сооружении, а она меня подозревает во всяких некрасивых вещах. Мысли о том, что я лишь ищу повод не находиться в шатре, я загнал как можно дальше и глубже.

— Ты серьезно думаешь, что для меня вершиной желаний было бы провести ночь с женщиной в таких условиях, — я выразительно обвел глазами скудное содержимое шатра. — После целого дня скачки, уставшим и грязным?

— Но как тогда понимать твои слова? — холод и высокомерие из ее голоса никуда не делись, правда, теперь к ним примешалась нотка неуверенности.

Богиня, можно подумать, что это она принцесса, а я невесть кто, и теперь должен перед ней оправдываться. Когда орчонком притворялась, то и «Ваше Высочество», и обращение на «вы», а как решила, что я с ней поразвлечься собрался, то и показное уважение пропало. И самое обидное, оправдываться приходится в том, о чем на тот момент и не думал. Нет, я бы не отказался провести ночь с ней даже здесь, да и не так уж я устал, но только в том случае, если бы она сама захотела. Но подозревать меня в том, что я могу принудить женщину подарить мне свою любовь? Как это, однако, оскорбительно!

— Я не могу допустить, чтобы единственная женщина в моем отряде спала под открытым небом, в то время как у нас есть такой отличный шатер, — с этим определением я немного польстил нашему немного скособоченному нынешнему вместилищу. — А мы с инором Лангебергом вполне можем и на звезды полюбоваться.

— Я тоже вполне могу полюбоваться на звезды, — нерешительно сказала она.

Такой мягкой, покладистой, она нравилась мне намного больше. Интересно, смогу я получить от нее в качестве извинения поцелуй? Хотя, по ней незаметно, чтобы она винила себя в чем-то.

— Нет, я уже сказал. Ты спишь здесь, — жестко ответил я.

— Это невозможно, — она очень неуверенно и мягко мне улыбнулась.

Улыбка украсила ее лицо еще больше, оно вдруг стало таким родным и близким, как будто я уже много лет ее знаю.

— Почему вдруг?

— А как ты объяснишь, не выдавая моей тайны остальным, свое желание отдать мне на ночь шатер? Да и сопровождающие нас орки могут неправильно понять и оскорбиться. Я тебе очень благодарна за заботу, правда. Но я лучше без нее обойдусь, чем создам дополнительные проблемы для тебя и для себя.

Я с неохотой признал, что она права. Мало ли какие слухи поползут, если я отдам ей свой шатер. И ведь всем не объяснишь, что это была замаскированная девушка. Очень красивая девушка. Но все равно, она меня своими подозрениями ранила в самое сердце.

— Что-то не видно, чтобы ты мне была благодарна, — язвительно сказал я. — Оскорбила, как могла.

— Извини, — смущенно сказала она, потом вдруг резко покраснела, так, что даже кончики ушей стали ярко-алыми, и поправилась. — Извините, Выше Высочество, что я была неблагодарна и груба.

Ее переход на формальное обращение почему-то обидел меня сильнее, чем когда она обращалась на «ты» и говорила дерзости. Она казалась теперь от меня бесконечно далекой, такой официальной и чужой.

— Извиняю, — сухо сказал я. — Можешь активировать свой артефакт и уходить.

Девушка приоткрыла рот, как будто что-то хотела мне еще сказать, но потом молча вернула внешность невзрачного подростка и пошла на выход. Вот так, даже не попытавшись как-то сгладить нанесенную мне рану, погладить, полить бальзамчиком ласковых слов, поцеловать, чтобы боль утихомирить. А может, она вообще собирается сейчас покинуть наш отряд? Эта мысль так меня испугала, что я невольно вскрикнул:

— Стой! Дай слово, что ты сейчас не сбежишь и до границы доедешь с нами.

С ответом она помедлила. Видно, именно это и собиралась сделать сразу, как от меня выйдет. Поэтому я добавил:

— Здесь тебя никто не будет обижать, и, тем более, возвращать тебя оркам. Обещаю.

— Хорошо, — ответила она. — Я тоже обещаю, что не убегу. А теперь выпустите меня, Ваше Высочество.

Выпускать ее мне не хотелось, но раз уж сам сказал ей уходить, да и повода задерживать дальше ее не находилось, пришлось посторониться. Она торопливо сделала шаг, намереваясь покинуть шатер как можно быстрее. Но мне так не хотелось с ней расставаться!

— Как тебя зовут? — спросил я и опять преградил ей дорогу.

— Джангир.

— Нет, мужское имя меня не устроит, — усмехнулся я.

Мне вдруг захотелось, чтобы у меня осталось на память от нее хотя бы имя, если уж она забрала свою внешность и запах. Ох, этот волнующий и будоражащий кровь запах. От него осталось только воспоминание.

— Джансу, — немного помедлив, ответила она.

— Джансу? — сказал я разочарованно.

Мне казалось, что у нее должно быть совсем другое имя, такое же легкое и нежное, как запах. Запах весеннего солнца, цветов и травы.

— Джансу, — твердо повторила она и нырнула мне под руку. Когда я выглянул из шатра, ее уже и видно не было, а вот инор Лангеберг смотрел на меня, чуть иронически приподняв бровь.

— И как прошел допрос, Ваше Высочество? — спросил он очень громко, явно в расчете на чужие уши. — Паренек от вас рванул, как будто еле от смерти спасся.