Цветок моей души (СИ)

— Тш-ш-ш… — он заставил меня посмотреть на него, а затем нежно погладил по щеке. — Не думай об этом. Самое главное, чтобы ты была в полном порядке. — Он коснулся губами моих волос, а я стерла с лица последние слезы.

— Матвей, я люблю тебя — произнесла я, утыкаясь лицом в его рубашку. — Очень долго я отрицала это, но сегодня поняла, как много ты для меня значишь. — Я почувствовала, как он напрягся, а затем крепко прижал меня к себе, прижимаясь щекой к моей макушке.

— И я люблю тебя, мой Василек! — Сквозь нервный смех ответил он.

— Василек? — Я отстранилась и посмотрела на него, не скрывая своей улыбки.

— Угу. Василек! — С милой улыбкой на лице подтвердил он, касаясь большим пальцем моего подбородка. — В детстве большую часть лета я проводил в деревне. Единственным развлечением для меня там были прогулки вот по таким полям. — Он кивнул в пространство перед нами. — Мне нравилось прослеживать весь цикл развития природы. От ее возрождения весной до увядания поздней осенью, но больше всего мне нравились цвета, которыми была наполнена природа и в частности цветы. Самым моим любимым цветком был василек.

— Из-за его цвета? — Спросила я, заглядывая в его глаза, в которых отражался прекрасный закат.

— Из-за него в том числе. Но…больше всего меня в нем привлекает запах. — Он наклонился и провел носом от моей ключицы вверх по шее и зарылся носом в мои волосы.

Я стояла не в силах пошевелиться. По телу пробежала волна блаженства. С каждой минутой, проведенной с Матвеем, я чувствовала, что его власть надо мной возрастает.

— Когда я впервые тебя увидел, то сразу вспомнил о них, а когда прикоснулся — он провел указательным пальцем по обнаженному участку моей кожи на шее — понял, что моя любовь к ним возродилась. Я, словно снова оказался на том поле…среди множества цветов, бродил там и, наконец, нашел свой единственный василек, который никому не отдам. Буду бережно хранить, любить и заботиться.

— Не могу поверить, что это действительно происходит с нами. — Мы стояли посреди поля и смотрели друг другу в глаза.

Вокруг нас летали насекомые, слышались проезжающие по трассе машины, а нас окутал медовый запах полевых цветов. Такой нежный и терпкий одновременно. В моей душе горел огонь обиды и боли, но все это было ничем, по сравнению с тем, что прямо сейчас зарождалось между мной и Матвеем: доверие, любовь, трепет, та душевная близость, которую в этой жизни дано познать не каждому.

Матвей снял с себя пиджак и накинул его на мои плечи, после чего притянул в свои объятия. Какое-то время мы находились в уютной тишине, но, когда на улице совсем стемнело, он сказал, что нам пора ехать. Чтобы хоть немного отвлечься от мрачных мыслей, я решила спросить у Матвея то, что меня давно интересовало.

— Матвей, я кое-что спрошу у тебя, и…если тебе покажется, что я лезу не в свое дело, то…ты можешь не отвечать.

— Хорошо. Спрашивай. Для тебя нет запретных тем.

— Буду иметь в виду. — Я улыбнулась и коснулась ладонью его руки, различая в свете приборной панели его мальчишескую улыбку. — Даже не знаю, как сформулировать вопрос.

— Просто скажи, что тебя интересует. — Спокойно ответил он.

— Хорошо. — Я облизнула пересохшие соленые от слез губы. — Почему…твой дядя никому не говорит, что он тот самый знаменитый художник Гордеев? То есть, почему он живет, можно сказать, взаперти? Ведь у него миллионы поклонников.

— Поклонников… — фыркнул Матвей, и я подумала, что он не станет отвечать на мой вопрос. — Слава — это вовсе не награда. Став популярным, ты становишься товаром в умелых руках рекламщиков, который они стараются выгодно продать. Конечно, выгодно, в том числе и для тебя. С этим не поспоришь. Но слава — это наказание за достаток, связи и прочие привилегии.

— Почему наказание? — Не собиралась отступать я, искренне не понимая, почему он так считает.

— Потому что ты навсегда лишаешься свободы, то есть самого ценного, что только может быть в этой жизни. Да, в обществе есть рамки и ты свободен в их приделах, но…оказавшись в центре внимания людей, этими рамками становится общественное мнение. Тебя постоянно критикуют все, кому не лень. Все люди такие. Постоянно чем-то недовольны. Даже если тебя все устраивает, общество пытается навязать тебе ненависть к кому или чему-либо. Ты не так посмотрел, не так оделся, не с той ноги пошел и так до бесконечности. За свою жизнь, а это двадцать семь лет, я сделал очень важный вывод. — Он бросил на меня короткий взгляд. — Если из коллектива или группы людей уйдет ненавистный всем ее участник, то коллектив возненавидит кого-то из числа оставшихся. Люди едят друг друга при любом удобном случае. Это заложено в нас. Хотим мы этого или нет. У кого-то это проявляется с рождения, а кто-то открывает в себе эту способность в экстремальной ситуации.

Пока он говорил, я мысленно возвращалась к событиям, произошедшим со мной. А ведь он действительно прав. В борьбе за власть, люди способны пойти на что угодно.

— Ты прав. — Я тяжело вздохнула и перевела свое внимание на дорогу. — Сегодня я сама в этом убедилась.