Цветок предательства

– За меня не переживай, – вдруг сказала она мне, словно прочтя мои мысли. – Все будет хорошо. Я сама заплачу за свой ужин.

Я поняла, что она хотела этим сказать.

– В конце концов, он мой постоянный клиент и наш ужин можно воспринять как деловой. Ну кто мне еще мог бы подарить ландыши за тридцатку? Никто. Что ж, каждый сходит с ума по-своему. А так мы заработали на нем неплохие деньги. Что скажешь? Права я или нет?

– Главное, чтобы он был психически здоровым, – заметила я. – Присмотрись к нему, и если почувствуешь, что он не в себе или заметишь в его глазах безумие, беги.

– Да, я так и сделаю. Ну что ж, мне пора!

Я проводила ее до двери. Она ушла, и в квартире стало как-то очень уж тихо. Я спокойно, не спеша, приняла ванну, легла в постель и сразу уснула.

6. Максим

Все это она делала с такой торопливостью, что ломала даже ветки, а ведь прежде она с уважением останавливалась перед самой малой былинкой. Вскоре она набрала полные охапки роз и даже зашаталась под тяжестью своей ноши. Она вернулась в павильон лишь после того, как опустошила всю рощу, захватила все, вплоть до упавших лепестков. Свалив свое цветочное бремя на пол комнаты с голубым потолком, Альбина снова поспешила в цветник.

Э. Золя

– Рекомендую пасту с морским гребешком, – сказал я, отчего-то боясь смотреть в глаза очаровательной Елене.

Выглядела она потрясающе. На ней было облегающее платье, черно-белое, подчеркивающее ее пышную грудь и тонкую талию. Я и прежде подозревал, что у нее большая грудь, когда пытался разглядеть Елену в магазине, но блузки она всегда застегивала почти на все пуговицы или же поверх своей милой, женственной одежды надевала зеленый халатик, который просто трещал по швам именно в этой части ее тела. Не скажу, что я уж больно зацикливаюсь на женской груди, я всегда воспринимаю женщину целиком, со всеми ее прелестями, но вот в случае с Еленой мне приходилось трудно не смотреть на ее ложбинку между грудями, в то время как моя фантазия рисовала это прекрасное белое тело без одежды. Я хотел бы видеть ее каждый день, в своем доме, хотел бы, чтобы мы вместе пили кофе по утрам, чтобы она говорила мне «спокойной ночи», чтобы мы вместе с ней смотрели вечерами телевизор и чтобы моя голова лежала на ее теплых коленях. Я видел ее своей женой, в то время как она, вероятно, была уверена, что у меня великое множество любовниц, с которыми меня связывают очень сложные, замешанные на моей вине перед ними отношения, раз я так часто покупаю для них цветы. Покупать цветы в другом магазине я не хотел, пусть будет хорошая выручка в ее магазине. К тому же если не покупать цветы у нее, то как объяснить, почему я так часто там бываю?

Безусловно, я ждал ее вопросов. Хотя подготовиться так и не сумел. Вариантов ответов могло быть много. И все же один представлялся мне наиболее подходящим.

«Я покупаю у вас цветы исключительно потому, что это дает мне право видеть вас». Но тогда она наверняка спросит, а куда же я потом деваю эти роскошные и дорогие букеты. «Да никуда, выбрасываю их», – отвечу я, тем более что в последнее время так и было. Мне стало уже противно заявляться к Веронике с цветами, мои визиты выглядели гротескными, безумными. Да к тому же ее квартира просто ломилась от букетов! Но я продолжал покупать цветы, собирал чеки и продолжал играть весьма странную роль во всей этой безумной истории.

Знал ли я, что развязка близка? Я чувствовал это. Чувствовал, что должно произойти что-то невероятное, что повлечет за собой мощный, почти атомный по силе эмоций, взрыв, и боялся этого.

Сейчас же, в этом устоявшемся эмоциональном затишье, мне хотелось заняться устройством своей личной жизни, хотелось любви и нормальных человеческих отношений. Я был уверен, что имею право на это.

Вот и пригласил Лену в ресторан. После такого изысканного подарка, ландышей, решил я, она просто не посмеет отказать мне поужинать со мной. И оказался прав. Хотя в отношении Елены, этого нежного и прелестного цветка, я был уверен, что она согласилась бы на свидание со мной и после скромного букета из ромашек и васильков.

Сказать, что я был спокоен, когда входил в ресторан, – это обмануть прежде всего себя. Я нервничал. Нервничал как человек, вернувшийся из ада сложнейших человеческих отношений, в котором пребывал вот уже больше года и выхода из которого я пока не видел.