Цветок предательства

Она была пьяна, едва ворочала языком, говорила что-то о какой-то женщине, влюбленной в меня, которая приходила к ней и увидела «то, что ей не надо было видеть». Я, не очень-то расположенный к разговору с ней, спросил, что случилось и что та женщина увидела. И, главное, не путает ли она чего, какая еще женщина могла интересоваться моей особой. На что Вероника объяснила мне, как могла, что женщина была красива, но «полная дура». Еще она сказала, что эта женщина мыла полы в подъезде и что теперь весь подъезд «воняет хлоркой». Я сказал Веронике, чтобы она завязывала с алкоголем, и отключился. Но она позвонила снова и сказала, что у нее проблемы. Что ей нужно, чтобы я приехал вечером, чтобы я был трезвый и мог вести машину. Что «это дело жизни и смерти». Учитывая, что Вероника никогда прежде не пользовалась такими драматическими фразами, я предположил, что, вероятно, на самом деле случилось что-то экстраординарное. Тем более та женщина мыла полы в подъезде. Вот только почему в подъезде, я не понял.

Надо знать Веронику, совершенно не приспособленное к реальной жизни существо, чтобы понять, что в ее квартире приключилась микротехногенная катастрофа. Вот и все.

– А что твой Ефим? – спросил я, с трудом произнося это имя. Меня просто воротило от всех этих подробностей ее личной жизни. Старик Ефим, которого я никогда не видел, но о существовании которого знал, – почему она не звонит ему, пусть он пришлет кого-то из своих людей, которые починят ей трубу, розетку, я не знаю, что там еще…

Она сказала с ленивой и капризной злостью, что «Ефим, гад, слился».

– Вероника, ты можешь мне сказать, что случилось и кто меня искал?

– Твоя любовница, вот кто! – выпалила она. – И она видела Сашу.

– Какого Сашу?

– Приезжай, я тебе покажу. Он все еще там…

– Где? Какой Саша?

Вероника обозвала меня и сказала, что если я не приеду, то она все свалит на меня.

– Я знаю, откуда ветер дует, – сказала она напоследок и сама бросила трубку.

Я вдруг подумал о том, что, возможно, в моей жизни все сдвинулось с мертвой точки и теперь движется дальше как-то уж слишком быстро. Лена и корзина ландышей, итальянский ресторан, переезд, теперь вот провокация Вероники, которая, словно чувствуя приближение развязки, решила ускорить затянувшийся процесс перевоспитания. Никогда прежде Вероника мне не звонила, а если и звонила, то чтобы наговорить пьяного бреда, оскорбить… А тут – какая-то женщина, которая приходила по мою душу. Кто? Неужели Лена? Не может быть. И почему на тот мой адрес? И зачем та женщина мыла подъезд хлоркой?

Я позвонил Лене. Чтобы сказать, что переехал и приглашаю ее вместе с Лизой на новоселье, чтобы спросить, какой торт лучше купить, шоколадный или легкий, фруктовый. Мне хотелось поговорить с ней о чем-то несерьезном и приятном, а заодно узнать по ее тону, не сердится ли она на меня, не произошло ли в наших с ней отношениях изменений, связанных с ее возможным визитом к Веронике. Я должен был успокоиться. И уж после этого отправился бы спасать Веронику.

К счастью, Лена щебетала в трубку, заливалась, настроение ее было прекрасным. Она обрадовалась тому, что я так быстро переехал («Оперативненько!»), сказала, что поможет мне разобрать вещи и приготовить что-нибудь вкусное к новоселью.

Вот на этой радостной ноте я и распрощался с ней на несколько часов.

Оделся и поехал к Веронике.

Покупать цветы в этот день я не собирался. И вообще я решил больше этого не делать. Если бы не Елена, если бы не наши завязывающиеся отношения, словом, если бы я был один, то, быть может, чтобы позлить Веронику, я бы и продолжил этот цветочный террор, но теперь все будет по-другому. Пора уже начинать новую жизнь, о чем я и собирался сообщить в самое ближайшее время.

Мог ли я предположить, что буквально через сорок минут я в перепачканной кровью одежде выбегу из квартиры Вероники с острым осознанием того, что моя новая жизнь закончилась, так и не успев начаться?!

Что, доехав до заправки, спрячусь там в туалете, чтобы хорошенько отмыть свои руки от крови.

Кровь, удивительная субстанция, ее смываешь, а она не смывается, она жирная, красная, яркая, словно кричащая о том, что смерть близко… совсем близко…

10. Следователь

Следователь Следственного комитета Валерий Григорьевич Зосимов вернулся домой за полночь. Его жена Людмила, услышав звуки в прихожей, проснулась, набросила халат и вышла его встречать.

– Ну, извини, – сказал он из темноты прихожей, протягивая руки и обнимая Людмилу, теплую, сонную. – К ужину не получилось.

– Подожди, сейчас свет зажгу.

– Я просто не хотел тебя будить, поэтому не включал… Я вообще старался не шуметь.

– Я заметила.

Вспыхнул свет, оба зажмурились.

Валерий Зосимов, высокий худощавый мужчина тридцати четырех лет в джинсах, черном свитере, прокуренный, уставший, быстро разулся и прошел сразу в ванную комнату.

– Я там тебе полотенце чистое повесила, – Людмила, невысокая, худенькая женщина с длинными русыми волосами, запахнула на груди халат.

– Я в душ, Люся, а ты пока разогрей что-нибудь поесть.