Цветок с тремя листьями (СИ)

— Не прикажет. Вопреки слухам и домыслам, его светлость вовсе не выжил из ума.

Мицунари вздохнул. Снова поднял ковшик и аккуратно налил себе и Отани. И тихо произнес:

— Я очень хорошо понимаю, сколько сил ты вкладываешь в то, чтобы просто жить и дышать. Но ты сам говорил об этом, говорил весь вечер. Ты сейчас нужен, очень нужен его светлости, господину Хироимару, сестрам Адзаи и… — он сделал паузу и опустил глаза, — …мне.

Ёсицугу коснулся губами края чаши и прикрыл глаза. Потом осторожно и медленно, глоток за глотком осушил ее.

— Я думаю, Като все понимает не хуже тебя.

— Да, только его рука быстрее, чем его голова.

— Он не убьет меня. Я в этом абсолютно уверен. И ты не сомневайся. Я слишком хорошо его знаю. Теперь — не убьет. Но я завтра отдам приказ своим людям собираться и к закату буду у тебя, обещаю. Я ведь тебя и правда… в последний раз вижу, — сказал он и протянул пустую чашу Мицунари.

Киёмаса остановился возле сходней, развязал сандалии, снял их и таби[39] и повесил на куст. И зашлепал босыми ногами по влажным холодным доскам.

— Скользко… — протянул у него за спиной Масанори, также закинув обувь на ветки.

— А я что говорил? Идеально! — Киёмаса резко развернулся, но не успел напасть первым — руки Масанори уже вцепились ему в пояс.

— Ах, вот ты как! — рассмеялся он и толкнул брата грудью, стараясь удержаться на ногах. Масанори подставил ему подножку, но не удачно — там, где только что была нога Киёмасы, оказались скользкие доски. Масанори обиженно выдохнул и уперся головой Киёмасе в грудь. Тот обхватил его за плечи и рывком поднял вверх.

Потеряв опору под ногами, Масанори дернулся и ударил ребром ноги под колено противнику. И тут же получил удар в грудь, которым из легких вышибло весь воздух. Но одновременно с этим он почувствовал под ногами мокрое дерево. И, согнувшись, словно пытаясь прикрыть живот, изо всех сил боднул Киёмасу головой в грудину. Киёмаса захрипел и отступил, отпустив его на мгновение. Этого Масанори хватило, чтобы освободить руку. Он схватил брата за запястье и, выворачивая, резко дернул на себя. И тоже получил сильный удар в колено, однако руку не выпустил, также продолжая выкручивать запястье, а затем, понимая, что падает, увлек Киёмасу за собой. Тот постарался вывернуться, но тут же получил свободным кулаком в горло, под челюсть, и зарычал. Схватил противника за лицо и изо всех сил надавил на нос. Братья покатились к краю и оба едва не свалились в воду, но Масанори в последний момент вывернулся из-под тяжелого тела, так и не выпустив руку из захвата, и с победным воплем прыгнул сверху, заворачивая ее за спиной Киёмасы. И для надежности треснул локтем по затылку.

— Ну что? Легче? — он наклонился к поверженному противнику.

— Нет, — прорычал в доски Киёмаса и попытался достать Масанори ногой. Попал, но не сильно, и Масанори, хмыкнув, уперся пальцами босой ноги в щель между досками и столкнул Киёмасу вниз, выпустив его руку только в последний момент.

— А так? — осведомился он, когда голова брата показалась из воды.

Киёмаса ничего не ответил, молча выбрался обратно на мостки и сел, мотая головой и разбрасывая вокруг себя брызги. Потом опять зарычал и врезал кулаком по доскам так, что они хрустнули.

— Да ладно, в первый раз что ли? — самодовольно произнес Масанори.

— Заткнись.

— Если бы я дал себя победить, лучше бы было, что ли?

— Никакого долбанного ёкая ты не понимаешь.

— Понимаю.

— Нет! — Киёмаса резко обернулся и снова двинул кулаком по доскам. — Я тренировался с ним утром! Я двигался, как протухшая на солнце черепаха! А он даже не заметил этого!

— Хорошо, если не заметил… — Масанори плюхнулся рядом и положил руку Киёмасе на плечо. Тот дернулся, но Масанори крепко сжал пальцами мокрую ткань.

— Ты не понимаешь. Мне никогда, слышишь? Никогда его уже не победить. Сколько бы ни тренировался, сколько бы ни оттачивал свое мастерство! Сотни, тысячи побед — что толку? Я проиграл ему. Проиграл окончательно. Навсегда. И ничего уже не исправить.

— Не все так плохо. Ты же слышал, что он говорил. Главная битва еще впереди. Что тебе мешает сойтись с ним на поле боя не как с воином, а как с генералом?

Киёмаса медленно повернул голову и стиснул пальцами пальцы Масанори на своем плече:

— Ворона на поле боя утешает лучше, чем ты, Масанори.

— Зато я тебя положил на лопатки и столкнул в воду, — рассмеялся Масанори.

Киёмаса снова замолчал, задумчиво глядя на отражение луны в воде. Пошевелил ногами, пуская волну, и полукруг луны пошел рябью, расплываясь на множество серебристых пятен.

— Как ты думаешь, его светлость действительно скоро покинет нас? — спросил он, не сводя глаз с этих блестящих чешуек.

Масанори задумался, потом тряхнул головой:

— Брось. Отани Ёсицугу прав. А чего ты хотел? Мы уже сами давно не юноши. Старики умирают, ничего с этим не поделать.

— Чего я хотел? Умереть я за него хотел! Но даже это у меня не вышло! На что я вообще годен?

— Эй, Тора! Вытри сопли! — Масанори отпустил плечо и еще раз с силой заехал Киёмасе по затылку. Тот даже не пошевелился.