Цветок вампира – аконит

Никита попрощался в дверях поцелуем в щеку. Стоило Каримову отпустить мою ладонь, как эндорфины точно последовали за ним по пятам, растворяя в воздухе все те прекрасные ощущения, что сопровождали нас по пути до класса. Какая же влюбленность странная штука: окажется человек с тобой рядом – и все внутри начинает трепетать, а мысли вьются вокруг него одного, превращая оставшийся мир в незначительный белый шум. Стоит же ему уйти, вместе с ним уходит и часть сердца, навсегда теперь принадлежащая ему одному. Когда я читала книги о любви, мне казалось, что любовь постоянна. Преследует тебя, куда бы ты ни пошел, напоминая мелочами о возлюбленном и заставляя искать его лицо среди толпы. Минуты совместного счастья были даром за часы тяжелой разлуки. У меня все было не так, точно мой язык любви отличался от оттенка, что использовали на полотнах великие художники и поэты.

Класс был наполовину заполнен, когда я пришла, но соседнее место пустовало. Я знала наверняка, что Станислав не покажется в школе, и мне по-своему стало грустно. Я была готова молиться всем богам, имена которых таились глубоко в памяти, лишь бы не корпеть над очередной лабораторной в одиночку.

Мои молитвы услышали. В классе раздался звонкий стук шпилек Дианы, которую, признаться, я раньше никогда не замечала на биологии. Оно и немудрено, ведь я сидела за первым столом. К удивлению, одноклассница подошла к учителю и, чуть нагнувшись, продемонстрировала белоснежную улыбку на уровне его лица и тихо что-то защебетала. Результат не заставил себя ждать. Преподаватель мягко отозвался и одобрительно кивнул. Диана выглядела довольной итогом короткого разговора и направилась прямо к моему столу, отодвинула стул брата и села.

– Я подумала, что тебе не помешает напарница, пока Станислав отсутствует. Моей тоже сегодня не будет, – сказала Диана и принялась доставать тетрадь из сумки.

– Да, было бы здорово. Что у нас сегодня, ты не знаешь?

Диана кивнула на доску, и я увидела округлым почерком выведенную мелом надпись на самом верху: «Анализ и оценка различных гипотез происхождения человека».

– Ох, – произнесла я разочарованно. – Придется много читать и выписывать.

– Да ладно тебе. – Диана махнула рукой, после чего взяла со стола учебник и, заглянув сначала в оглавление, быстро нашла нужную тему. – Здесь всего три страницы. Дольше будем таблицу чертить.

Придвинувшись к ней поближе, я посмотрела в учебник и облегченно выдохнула.

Когда прозвенел звонок на урок, учитель поднялся и закрыл дверь в кабинет. После этого, встав у доски, он вслух произнес тему лабораторной и объяснил, чего от нас ожидает, вычерчивая примерную таблицу мелом. В ней были перечислены девять имен, а значит, именно столько теорий нам и предстояло найти в учебнике. Каждый ученик должен был выбрать одну из наиболее близких для себя и объяснить в формате короткого сочинения, почему она кажется наиболее логичной и подходящей.

Диана настояла на том, чтобы она искала нужную информацию, а я заносила их в таблицу. Слаженно работая, мы быстро внесли в колонки все цифры, после чего Диана принялась вслух надиктовывать теории.

– Вот эта мне, конечно, нравится, – сказала Диана чуть улыбаясь и принялась цитировать: – «Человек – единоутробный родственник, брат всему на Земле живущему, не только зверю, птице, рыбе… но и растению, грибу… Паче всего сходственность человека примечательна с животными».

– Почему эта?

– Потому что, в отличие от большинства других, она не сквозит гордыней, а, наоборот, воспевает равенство, представляя человека как собрата всего живого на Земле. Красиво же, скажи?

– Да, но ведь и дарвиновская теория говорит о человеке как о продукте эволюции, отсылая к животным корням…

Диана подхватила фразу, не дав договорить:

– Но при этом как бы ограждая человека от них, утверждая, что он выше природы и всего происходящего до него. Из теории Дарвина выходит, что человек на вершине пирамиды, а все создания, населяющие многогранный мир, скорее есть недоразвитые копии, которые не смогли достичь тех же высот.

Я нахмурилась и подтянула к себе поближе учебник, ища глазами другую теорию, и вскоре нашла.

– Нет. То, о чем ты говоришь, скорее относится к теории Роббинса. Смотри. – Я указала пальцем на нужную строку, и Диана придвинулась ближе. От нее пахло свежестью, точно совсем недавно одноклассница вышла из душа.

– И правда. Роббинс называл животных неудачными попытками создать совершенную форму. Простите, дядюшка Дарвин! – театрально произнесла она слишком громко, что, должно быть, расслышал весь класс, однако учитель даже не поднял глаза от лежащей на столе книги. – А ты какую выберешь?

Я задумалась и почесала лоб.

– Не знаю даже. Точно не Исократа с идеей «человек есть человек, потому что говорит». Он, видимо, никогда не встречал воронов.

– А что не так с воронами? – поинтересовалась Диана.

– С ними все так, просто они говорят не меньше попугаев.

– Вот оно как, – Диана искренне удивилась.

– В любом случае, мне не очень нравятся все теории, где человека воспевают как вершину творения.