Цветок забвения. Часть 2 (СИ)

— Ещё бы, наши сёстры такие искренние и сочувствующие.

— Я не жалею. Мои волосы и раньше нельзя было назвать красивыми. Может, я просто искала повод от них избавиться? Так даже удобнее — так легко и свободно.

— Ты пришла сюда, чтобы обременить себя кое-чем похуже, — напомнила Чили.

— Главной драгоценностью дворца, имеешь в виду?

— Заканчивай с этим, не льсти мне. Это уже совсем не обязательно. — Она отвернулась к окну. — Ведёшь себя так, будто у тебя есть конкуренты.

— Метресса, — предположила я, и Чили хмыкнула.

— Первая из Дев, кто считает меня своим бременем.

— Первая из Дев, чьё единство с тобой неоспоримо.

— Хватит повторять.

Чили слышала, как я подхожу, и, судя по напряжению плеч, решила, что я хочу её обнять. Но я задумала кое-что получше, хотя, может, и не стоило и дальше её шокировать.

Стоя у неё за спиной, я подцепила край её рубашки и подняла ткань, оголяя плоский живот.

— Здесь, — сказала я, скользнув пальцем по выемке пупка, — ты была соединена с ней плотью до того, как прийти в этот мир.

— Что ты?.. — Чили вздрогнула, но мою руку не оттолкнула.

— Это правда. Ты была одним целым с ней буквально. Когда же ты родилась, то пуповину обрезали, и у тебя осталась такая впадинка.

— У тебя… такая же?

— Да, меня ведь тоже родила женщина. И это единственное напоминание, которое осталось у меня от неё. — Я задумчиво выводила круги пальцем на её животе, чувствуя, как Чили медленно, как будто неохотно расслабляется. — Она уже давно мертва, и, насколько мне известно, во Внешнем мире никто не сажает на могилы деревья, так что, думаю, от неё уже ничего не осталось.

— Ты скучаешь? — прошептала она.

— Да, хотя это и странно. Я понятия не имею, как она выглядела, какого цвета были её волосы и глаза. Не знаю, любила она меня или надеялась родить мальчика. Была я у неё первой, или там остались мои братья и сёстры. Но от мысли, что когда-то она была всем моим миром, изобильным и безопасным, мне становится так тоскливо. — Я положила подбородок на её плечо. — Мы клан брошенных, нелюбимых женщин. Нет ничего удивительного, что ты тоже захотела нас бросить. Если и ты откажешься от нас, то мы станем абсолютно одинокими.

— Не ври.

— Когда ты освоишь высшее мастерство и решишь уйти во Внешний мир, все Девы будут безутешно рыдать, умоляя тебя не покидать их.

— Этому тебя научила моя мать? — уточнила Чили, как видно, слыша подобное только от Метрессы.

— Нет. Но твоя мать — мудрая госпожа, она точно знает, что говорит.

— Да, но при этом о самом важном она предпочитает помалкивать. Почему о моём рождении ты знаешь больше меня?

— Может, она боится тебя шокировать?

— И правильно.

Я подняла руки, легонько погладив её плоскую грудь, чем смутила её ещё сильнее.

— Что ты делаешь?

— Просто разговоры о материнстве навели меня на мысль: это так странно, что ты твёрдая здесь.

— Так и должно быть. Хватит трогать.

— Ладно. — Я подчинилась, чтобы в следующую секунду спросить: — Ты не могла бы раздеться?

Чили отпрянула.

— Не буду я раздеваться! Хватит и того, что ты сама постоянно ходишь полуголая.

Я осмотрела себя. Обычный наряд для Девы, состоящий из двух полосок, закрывающих груди, и двух полосок, формирующих юбку. Может, из-за того, что я не могла теперь прикрыть себя волосами, платье выглядело несущественным… или даже несуществующим. Но одежда в нашем клане никогда не служила «скромности», этому понятию, придуманному мужчинами Внешнего мира, которые хотят держать под контролем даже женскую красоту. Здесь одежда либо демонстрировала таланты Девы в шитье и вышивке, либо подчёркивала достоинства её тела.

— Это не должно тебя смущать.

— Чего? Я не смущаюсь! — отрезала она, пряча взгляд. — Ты слишком много о себе воображаешь. Ведёшь себя так, будто у тебя самая лучшая грудь на свете.

— Нет?

— Да. Что?!

— Тебе не нравится?

— Мне всё равно!

— Хочешь посмотреть?

— Мне и так отлично видно!

— Хочешь потрогать?

— С ума сошла предлагать такое? — Чили посмотрела туда, выдавая себя. — Нет. Не знаю… Если только чуть-чуть.

Я поняла, что она никогда сама на это не решится: какой бы сильной и смелой Чили ни была, любопытные изменения, происходящие в моём теле, пугали её. Она могла противостоять мифи, но прикоснуться ко мне было выше её сил.

Её абсолютно нелогичная робость умиляла.

Взяв Чили за руку, я положила её себе на грудь. Мы обе замерли, уставившись на мягкую плоть, спрятанную теперь от взгляда более надёжно: ладонь Чили полностью её закрывала. Так Солнцу должно больше нравиться? Или это отнюдь не добавило ситуации «скромности»?

Исправляясь, она подняла левую руку и нерешительно накрыла вторую грудь. И стало только хуже. Я почувствовала, как жар заливает и мои щеки, и дело не только в том, что мою грудь никто раньше не щупал, а в том, что Чили на этот раз проявила инициативу: слегка надавив, она сжала пальцы, и я отпрянула, испугавшись незнакомых ощущений.

— Больно?

— Немного.

— Прости! — Она отдёрнула руки, и мне стало стыдно за свою внезапную трусость.

— Это не из-за тебя. Они болят, пока растут. Обычное дело.

— Да?

— А потом не будут ни капли.