Цветок живой, благоуханный… (сборник)

65-летию Сталинградской битвы посвящается

Прочитав в журнале «Космоград» в рубрике «Фантасты третьего тысячелетия» рассказ Александра Белякова «Цена Загадки», я вспомнила вполне реальную историю, услышанную мной много лет назад от родного дяди, военного инженера. Вернувшись из очередной длительной командировки, он приехал к нам в гости и по обыкновению завел с мамой скучный взрослый разговор. Я, тогда еще совсем девчонка, от нечего делать стала напевать слова модной песенки из кинофильма: «И от города вдали мне всегда поможет ли? Эрудиция, эрудиция!» Дядя неожиданно замолчал, прислушался, потом повернулся ко мне и в раздумье произнес: «Эрудиция вещь полезная, но полагаться на нее в жизни нельзя. А вот интуиция действительно поможет всегда; и вблизи от города и вдали, и на земле и в небе без нее не обойтись».

Я вся превратилась в слух, надеясь услышать захватывающую историю о покорителях вселенной. В 60-х годах прошлого века эта тема была главной для обсуждения и на телестудии, и за семейным столом. Но речь пошла совершенно о другом. Дядя стал вспоминать свою военную молодость, Сталинградский фронт. Я ловила каждое его слово, стараясь запомнить все до мельчайших подробностей. Судите сами, насколько мне это удалось…

Летом 1942 года фашисты, стремясь взять реванш за Москву и отрезать Центральную Россию от Юга, рвались к Волге. Старинный русский город на берегу великой реки в полной мере испытал на себе всю силу ненависти врага и всю силу любви своих защитников.

На поддержку наземных войск гитлеровцы по приказу Геринга бросили цвет своей авиации. Схватка в воздухе была серьезной. Мы несли большие потери. Учиться воевать приходилось на лету. В такой сложной обстановке очень важно было как можно быстрее возвращать в строй покалеченные в бою машины, отремонтировав их надлежащим образом. Военпред (военный представитель) Сибирского авиационного завода получил очередное задание вылететь на Сталинградский фронт и там, на месте, определить, какие вышедшие из строя машины нуждаются в капитальном заводском ремонте, а какие можно подлатать на аэродроме силами техников и механиков. Лететь пришлось ночью, что осложняло полет, да и погодные условия оставляли желать лучшего, но медлить было нельзя. Военпред уже летал этим маршрутом к линии фронта и почувствовал, что на этот раз полет затягивается.

– Мы уже давно должны быть на месте. В чем дело? – обратился он к летчику, стараясь скрыть нарастающую тревогу.

– Да вы не волнуйтесь, товарищ инженер – немного покровительственным тоном начал успокаивать тот, – я ведь не курсантик, кое-какой опыт в летном деле имеется.

– А семья у вас, товарищ «некурсантик» имеется? – спросил инженер. Летчик изменился в лице и отрапортовал строго по уставу: «Машина следует намеченным курсом согласно показаниям приборов».

– На приборы надейся, а сам не плошай! Это я тебе как инженер говорю. Я ведь тоже в своем деле не новичок, – спокойно возразил военпред, переходя на ты.

И вдруг, вопреки всем уставам, повинуясь только своему внутреннему голосу, он, резко отстранив изумленного летчика, крутанул штурвал самолета. Машину завернуло. Несколько секунд летчик находился в оцепенении, потом, усилием воли взяв себя в руки, пошел на снижение. Самолет приземлился в чистом поле.

Не стоит долго рассказывать, как два заплутавших на дорогах войны человека наконец-то добрались до места назначения, где их уже заждались. Обо всем происшедшем в воздухе знали только они двое, для всех остальных это была просто вынужденная посадка из-за плохих погодных условий.

При расставании летчик, пытливо глядя в лицо инженера, спросил:

– А почему вы тогда, – он на секунду замялся, – в ту минуту спросили о семье?

– В ту минуту?! Еще минута, и самолет пересек бы линию фронта. И наша гибель была бы не самым страшным исходом этого полета.

– А что страшней?

– Плен, постыдный плен… Помнишь арию князя Игоря «О дайте, дайте мне свободу, я свой позор сумею искупить». А в нашем случае позор лег бы на головы близких нам людей.

– Но показания приборов, – начал было опять летчик, как-будто стараясь оправдаться перед самим собой.

– А чутье у тебя, парень есть?! Ты что, не чуял, что к фашисту в лапы летишь?! – возмутился инженер.

– Чутье? Что я, зверь какой, чтобы на чутье полагаться, – несколько даже обиделся летчик.

– У человека это называется интуиция. Без нее не обойтись ни на земле, ни в небе. Запомни это, браток! Война еще не завтра кончится, да и в мирное время интуиция может нам пригодиться… Если доживем.

– Доживем! Нюхом чую, интуиция подсказывает, – весело отозвался летчик, подмигнув инженеру. Они оба рассмеялись и крепко пожали на прощание друг другу руки, как старые друзья.

Летчик вернулся в свой полк, а военпред еще долго, не зная отдыха, осматривал, выстукивал, выслушивал, как опытный врач, израненные самолеты и, если определял, что мотор в порядке, давал обнадеживающий прогноз: «Будет жить и летать!»

Февраль 2008 г.

Отцовская яблонька (рассказ)