Цветущая, как роза

Наконец настало утро, совсем не похожее на вчерашний рассвет. Теперь мы могли видеть, какой ценой нам досталась эта победа. Все без исключения были в той или иной степени ранены. Хотя второго такого лица, как у меня, не было ни у кого. Мои нос и рот так распухли, что я, даже наклонив голову, не мог разглядеть собственную грудь. Наверное, это было похоже на морду свиньи. Майк достал свою иглу и нитку и обновил швы на голове Джофри, умыв его лицо водой из источника, так что в конце концов тот стал выглядеть весьма презентабельно. У Эли были ранены обе руки, у Оливера Ломакса - рассечена щека, а на голени зияла рана глубиной примерно в шесть дюймов. Они тоже прибегли к спасительной игле Майка. Исаак Картер не мог открыть один глаз, и кисть его руки беспомощно болталась на перерезанном запястье. Амос Битон получил удар ножом между ребер. Марк Пикл обжег правую руку, упав в догоравший костер, братья его пострадали меньше. Никто не вышел из битвы невредимым.

- Ладно, - подвел итог Джофри, - остальная часть племени и молодые воины прибудут сюда с минуты на минуту, а мы совсем не в форме, чтобы произвести впечатление даже на них. Кроме того, будет лучше, если они найдут лагерь опустошенным, как после налета целого войска. Нам стоит вернуться к нашим лошадям.

- А что делать с убитыми?

- Мы похороним их там, наверху, среди деревьев. Там и место приятнее, и почва мягче.

Итак, с большим трудом и неимоверными усилиями, те из нас, кто был не слишком серьезно ранен, перенесли четыре тела - двоих раненых и двух убитых - в небольшую рощицу, где мы оставили своих лошадей. Я видел, что Джофри собирал полоски сырой кожи по всему лагерю, но у меня не было времени проявлять любопытство. Когда мы добрались до лошадей, нас ждал неприятный сюрприз. Шесть животных сорвались с привязи и убежали. Эли предположил, что они направились домой. Таким образом, раненым и обессиленным людям предстояло пешком проделать весь путь обратно в Зион. Моя Голубка осталась, как и Лэсси, - кобыла Джофри, обе они заржали, радостно приветствуя наше возвращение.

За неимением лопат, мы руками и острием топоров выкопали небольшие углубления для тел Вила Ломакса и Тома Крейна. Эли произнес молитву над могилами, и по его просьбе я пробормотал, как мог, своими опухшими губами то, что сохранилось у меня в памяти от погребальной службы. На этот раз она не показалась мне сложной. Уже в третий раз я участвовал в обряде похорон. Повернув голову, я увидел Джофри Монпелье у подножья холма, шепчущего какие-то слова, которые трудно было разобрать на расстоянии. Он заметил мой взгляд, перекрестился и пояснил:

- Я ведь католик, разве вы не знали?

- Нет, - сказал я. - И боюсь, что это будет иметь нежелательные последствия.

- Какие именно?

- Расскажу, когда смогу говорить.

Теперь нужно было позаботиться о живых.

- Мы сделаем носилки, - предложил Джофри, положив перед собой все кожаные веревки, которые ему удалось собрать. - Те, у кого не повреждены руки, должны срезать четыре прочных молодых деревца.

Мы работали по очереди. Даже я, орудуя только одной правой рукой, сделал несколько сильных ударов топором. Джофри Монпелье не прекращал работу до тех пор, пока носилки не были готовы, несмотря на то, что при этом его лицо стало мертвенно-бледным. Носилки состояли из двух стволов, соединенных перекладинами из кожаных канатов, на которые были наброшены ветки и верхняя одежда. Все это сооружение крепилось между седлами наиболее крепких лошадей. Энди, Эдвард Камбоди, Моисей Пикл и Джейк Крейн, которые были легче остальных, сели на лошадей, несущих носилки, остальные распределились как могли, так что верхом ехали самые пострадавшие, предоставив более здоровым идти следом. И как всегда, на мою долю выпало быть в паре с Эли. Я ехал верхом на своей Голубке, он шел рядом, перекинув руку через поводья. Почему-то мы оказались в самом конце этого шествия. Оливер Ломакс и Джофри по очереди садились на Лэсси, причем Джофри, оказавшись в седле, ехал вперед, чтобы присмотреть за носилками.

Около полудня Лэсси споткнулась и начала хромать. Оливер Ломакс, который был в седле в тот момент, пока Джофри шел рядом со мной, непринужденно болтая, спешился.

- Вот так! - вспылил Джофри. - Вот что значит одалживать свою лошадь дураку! Ты что, не видел, куда едешь? Такая огромная яма. Зачем тогда лошади всадник?

Он осторожно осмотрел ее ногу.

- Убирайся с глаз моих, тупица, - не унимался он, - иди раздели с Битоном его клячу и передай ему от меня, чтоб он не отпускал поводья, пока ты в седле.