Цветущий бизнес

Про то, что Витька каждый день “пяный”, слушать я уже привыкла, однако видеть его пьяным мне, как и всем соседям Катерины, клянусь, не довелось. А вот сама Катерина назюзькивалась на моих глазах уже дважды, что не мешало ее личному счастью ничуть.

— И вчера, сволочь, пяный пришел. Ты ж видела!

— Я не видела.

Катерину моя ремарка с толку не сбила.

— Ой, не могу, сил моих нет терпеть всю гульбу его поганую, — вдохновенно продолжила она. — Что же это деется то? Как только в глотку его сволочную гадость эта лезет? — В этом месте Катерина с завидной жадностью залпом осушила безразмерный бокал “гадости” и с энтузиазмом заключила: — Подлец! И он подлец, и все мужики вместе с ним! Да и как не подлец, когда каженный день пяный! И вчера пяный, и позавчера пяный… — Катерина фальшиво всхлипнула. — Пяный-пяный. И, главно, пёт как нахально. Что же себе он, дурак, думает-то? Рази ж так можно? Ну каженный день пяный. Он же, паскуда, за рулем! Он же шуфер у меня! И что? Пяный! И пяный, и пяный…

Я поняла, что конек Катериной оседлан, а значит конец беседе: “пяный” — через два слова.

— Кать, а что ты говорила о взаимовыручке? — поспешила я направить беседу в более познавательное русло.

Но лучше бы я этого не делала. Знай я тогда в какой переплет попаду, не стала бы уводить Катерину с ее излюбленной тропы. Пусть бы хоть до прихода Ивановой ругала своего шуфера Витьку.

Но тогда, нежась на залитой солнцем веранде, любуясь морскими волнами и жуя бутерброд с вкуснющей икрой цимлянских осетров я и подумать не могла, что ждет меня в ближайшем будущем. Да что там подумать! Чтобы представить все те приключения, в которые заведет меня взаимовыручка Катерины, надо обладать особо изощренной фантазией, коей я никогда не отличалась, а потому, лаская нёбо ароматным вином, я всеми доступными средствами пыталась отвлечь собеседницу от ее “пяного” Витьки.

На горе, мне это удалось. Простое и понятное слово “взаимовыручка” подействовало на Катерину, как труба на кавалерийского коня: она вытянулась и, с сокрушающей силой обрушив свой бюст на стол, запричитала:

— Уж сколько я сделала людям добра, здесь мне никто не даст соврать, дай бог каждому. Как устроила меня природа, понять не могу, та только жить для себя не умею, только тем и живу, что людям помогаю. Одно скажу, очень хорошая ты девка, Сонька.

— Спасибо, я тронута, — со сдержанным удовлетворением ответила я, недоумевая, как это дело дошло и до меня, когда речь здесь шла лишь о Витьке и самой Катерине.

— Умная и столичная, — не обращая внимания на мое недоумение продолжила Катерина. — И очень вовремя ты приехала, потому как надо мне с тобой посоветоваться, столько всяких впечатлений, не приведи господи, а у Масючки, что через три дома от моей дачи, все время какая-нибудь беда приключается.

— Масючка? Это имя или фамилия? — поинтересовалась я.

— Это баба, — ответила Катерина. — Уж что за несчастная баба, просто диву, порой, даешься. Самая большая радость в ее жизни и та выглядит, как… — Катерина мучительно задумалась. — Ой, как же это мой Витька-то говорит? Умный, сволочь! Красиво как-то говорит, ну, да ладно, уж я и не вспомню… О! Вспомнила! Самая большая радость в жизни Масючки выглядит как тщательно спланированная пакость. Так он говорит, и это очень правильно. Именно так и есть. Бедная Масючка. Уж я ее и к ворожее водила, и к этим, к кстрасенсам, и к гастрономам всяким, к астрологам, — все впустую. Нет ей в жизни этой ни проблеска, такое мое впечатление, и думаю, оно верное.

“Масючка, это, видимо, та миловидная брюнетка, что вежливо поздоровалась со мной на пляже,” — гадала я, с трудом продираясь сквозь дебри Катерининых впечатлений.

— Сонька, дорогая, ты должна мне помочь, а я должна помочь Масючке. Выходит, мы с тобой обе должны Масючке помочь.

Я так не считала. Ведь не для того же я ехала сюда из Москвы, чтобы помогать какой-то Катерине, и уж тем более ее Масючке. У самой дел невпроворот. Я и по магазинам-то еще не разу не прошлась, не говоря о прочих удовольствиях.

— А что ей надо-то, Масючке твоей? — осторожно поинтересовалась я на свою беду.

Катерина аж подпрыгнула на стуле, тот бедный закачался и задрожал.

— Мы должны помочь развернуть ее бизьнес, — выпалила она, снова грохнув своим сокрушительным бюстом об стол. — Я ей дала слово и привыкла свои слова держать. Масючка взялась выращивать растения, ну, комнатные цветы, и их уже у нее жуть как много. Стоят, толпятся, вся веранда в горшках.

— А я-то здесь при чем? — удивилась я.

— Ты даже сама не знаешь, какой полезный ты для бизьнеса человек. Во-первых умная, во-вторых можешь водить машину, в третьих у вас сейчас вся Москва бизьнесом занимается, а значит ты нам подскажешь.

Мне очень не хотелось разочаровывать Катерину, и я промолчала.

— Цветы цветут и их много, — с энтузиазмом продолжила она. — Теперь дело за мной. Я обещала Масючке наладить торговлю, чтобы было ей чем своих детушек кормить.

— И много у нее детушек? — безрадостно поинтересовалась я, с ужасом осознавая, что по всему выходит, будто я уже практически согласилась налаживать “бизьнес” Масючки.