Цветущий бизнес

Дом я нашла без труда. Вошла в калитку, поднялась на крылечко, постучала в дверь, прислушалась. Никаких признаков жизни. Я постучала еще, более настойчиво и энергично, на тот случай, если тетя Мара, сморенная геморроем, крепко заснула. Дверь дрогнула и с громким скрипом отворилась.

— Тетя Мара, — крикнула я вглубь дома.

Ответила мне тишина. Потоптавшись в растерянности у входа, я решилась зайти. На этот раз, пользуясь отсутствием вертлявой Катерины, я с любопытством смотрела по сторонам. Робко шла по прогнившим половицам, застеленным разноцветными вязанными половичками, удивляясь скромности жилища. Словно в середину века попала. На стенах фотографии, на тумбочках, кружевные салфетки. Вор Павлуша не удосужился подарить матери что-нибудь из того мешка, которым разжился в доме Владимира.

С такими мыслями вошла я в комнату, где лежала вчера тетя Мара. Там же лежала она и на этот раз, только горшок с геранью стоял не на тумбочке, а на подоконнике за спинкой кровати.

Сначала я подумал, что тетя Мара крепко спит, но, окликнув ее несколько раз и не получив ответа, удивилась. В ее возрасте спят чутко. Наученная горьким опытом, тронула тетю Мару за руку и отшатнулась, вспоминая Верочку. Рука тети Мары была тоже значительно холоднее, чем это принято у живых.

Мне сделалось дурно. Захотелось бежать, так я и поступила. Выскочив на улицу, рухнула в “Хонду” и умчалась прочь.

“Чего трясешься, дурочка, — уговаривала я себя. — Тетя Мара стояла к смерти значительно ближе, чем Верочка, так стоит ли пугаться? Ну умерла, в ее возрасте это неудивительно. И потом, как она жила, так я бы, на ее месте, за благо почла любую смерть.”

Но сколько я себя ни уговаривала, менее страшно не становилось. Не то, чтобы я так сильно боялась трупов. Трупов немало повидала на своем веку. Настораживало другое: их свежесть.

“Покойные и остыть толком не успевают, как их нахожу, — горестно размышляла я. — Узнай об этом милиция, долго пришлось бы придумывать себе оправдания.”

Однако, чем дальше уезжала я от тети Мары, тем быстрее возвращалось самообладание. В конце концов я решила, что смерть матери вора поможет мне в поисках последнего. Никуда Павел не денется и вынужден будет мать хоронить. Наверняка и Катерина примет участие в похоронах тетушки. Мне остается лишь увязаться за ней, и встреча с Павлом гарантирована. Негоже, конечно, шантажировать человека в столь траурный день, но выхода у меня нет, придется шантажировать.

Учитывая прошлые ошибки, я не бросила тело тети Мары, а решила о нем сообщить. Купив на почте жетонов, я воспользовалась уличным таксофоном и вновь позвонила по номеру, найденному в записной книжке Катерины, и вновь наткнулась на ту же вещь: “Если у вас есть имя, назовите его. После короткого сигнала готов выслушать и ваше сообщение.”

Прослушав приколы автоответчика, я дождалась сигнала и, изменив голос, сказала: “Имени у меня нет, а тетя Мара умерла.”

После этого я позвонила Ивановой. Она долго не брала трубку, а когда взяла, разразилась матом.

— Это я не тебе, — успокоила она меня, когда я попыталась ее пристыдить.

— Кому же? — ужаснулась я.

— Служащему похоронного бюро. Подлец не хочет принимать заказ без справки. Что за порядки?!

— Надеюсь, подлец не стоит рядом.

— Стоит и слушает, — заверила меня Иванова. — Очень хорошо, что позвонила. Заберешь меня отсюда сейчас же.

— Заберу, говори адрес.

Иванова дала адрес, потом, обматерив кого-то, потребовала разъяснений как лучше проехать ее подруге, потом добросовестно эти разъяснения довела до моего сведения. Трубку я повесила, сгорая от стыда.

Оказалось, что похоронное бюро находится в непосредственной близости.

— Быстро ты, — обрадовалась Иванова.

Но все равно радость ее меркла перед радостью служащего похоронного бюро. Бедняга не чаял как от моей Ивановой избавиться. Было сразу видно, что запомнил он ее навсегда. Иванова же забыла о нем прямо в его присутствии.

— Нашла тетрадку? — спросила я, дрожа от нетерпения.

— Какая к черту тетрадка! Тут можно с ума сойти! Куда не кинешься, везде препоны! Слушай, Софья, никогда не думала, что так хоронить трудно. Убивать народ я уже приноровилась, а вот хоронить, видно, никогда не научусь.

— Пойдем в машину, — сквозь зубы посоветовала я, кидая смущенные взгляды в сторону обезумевшего от услышанного служащего.

Иванова вихрем понеслась в машину. Иногда я задавалась вопросом: умеет ли эта женщина просто ходить, медленно и степенно.

— Так нашла тетрадку? — повторила я вопрос уже в машине.

Иванова с задумчивым взглядом чухалась по всем карманам. Было очевидно, что ей не до меня, но и мне было не до нее.

— Так нашла ты тетрадку или нет? — рассердилась я.

— Что? Какую тетрадку? Черт, точно забыла. Забыла там свой паспорт. Поворачивай.

Я повернула. Иванова продолжала тормошить карманы и, вдруг, радостно закричала:

— Нашла! Нашла! Поворачивай.

Я повернула. Иванова сделалась еще задумчивей и вновь принялась за карманы.

— Черт, точно забыла. Забыла квитанцию на венки. Ее нужно вернуть в бухгалтерию. Поворачивай.