Цветущий репейник

«Нога через месяц заживёт, — подумал он, поглаживая блестящий руль и красное кожаное седло. — Деньги могли и на хозяйские нужды пустить, а теперь всё. Велосипед-то уже у меня».

Свет зимнего солнца

Гора тряпья у почтовых ящиков лежала уже второй день. Олег глянул на неё, шагнул было к лифту, но вдруг под тряпьём повозились, покряхтели и замерли. Олег машинально положил руку на поясную кобуру. Раздражённый, он порывисто подошёл и пнул тряпичный хлам.

— Ну-ка, бомжара, вали отсюда!

Из-под воротника драного клетчатого пальто высунулась лохматая голова и чумазая мальчишечья физиономия. Она была курносая, сонная и, несмотря на сонливость, наглая, вызывающая, с тонкими злыми губами и глазами, кажется, чёрными, сузившимися от света и возмущения.

— Ты чего, мужик? — то ли простуженным, то ли прокуренным голосом спросил мальчишка. — А если я тебя пну?

Мальчишка и не пытался встать, свои угрозы он высказывал лёжа, что выдавало в нём человека опытного, битого людьми и жизнью, хоть и выглядело немного смешно.

Олега не удивило, если бы вдруг у оборвыша под тряпьём оказался нож. С любопытством он посмотрел на мальчишку.

— Холодно, небось, здесь спать? На улице минус двадцать, — Олегу было скучно, у него болела голова, и не хотелось идти домой.

— А как ты думаешь? — мальчишка поёжился, запахнув на груди куцее пальто. — Любопытный, блин, такой! Сам тут поваляйся на полу попробуй.

— Может, наоборот? — усмехнулся Олег.

— Что?

— Ты ко мне присоединишься?

Мальчишка окончательно проснулся. Откинул пальто, сел, покрутил головой. Снизу вверх изучил Олега. Достал из кармана очки с трещиной на стекле и дужкой, обмотанной красной изолентой. Надел очки и снова осмотрел Олега.

Чёрная кожаная куртка, как у лётчиков, с меховым воротником нараспашку, под ней свитер, край которого задрался над коричневой кожаной кобурой. Рукоять пистолета тускло поблёскивала при слабом освещении. Лёгкие ботиночки тоже поблёскивали, чёрные, отполированные.

— На маньяка ты вроде бы не похож. И на мента вроде бы тоже.

Олег закрыл кобуру свитером.

— Бандюган, — заключил мальчишка. — Решил облагодетельствовать? Дай денег и отвали.

— Деньги, наверное, на наркоту? — лениво поинтересовался Олег.

— Вот ещё! — фыркнул парень. — Я два дня ничего не лопал, а ты говоришь «наркоту».

— Пошли, — Олег приблизился к лифту и нажал кнопку вызова.

Мальчишка не сдвинулся с места.

— В ментовку сдать хочешь?

— Хотел бы, уже бы сдал, — не поворачиваясь, откликнулся Олег. — Я и сам милицию не жалую.

— Точно бандюган, — заключил мальчишка, неохотно вставая.

Он услышал, что лифт подъезжает, и хотел покапризничать ровно столько, чтобы не опоздать заскочить в лифт, уяснив, что такой, как Олег, второй раз приглашение повторять не станет. Ромка-беспризорник, тёртый калач, чувствовал дворняжьим нюхом, где и что перепадёт в карман, а что по шее. Уверенности в том, что шея останется в неприкосновенности, не было, но очень хотелось есть.

У двери в квартиру Олег достал внушительного объёма связку ключей, нащупывая замочную скважину в тёмном коридоре, заскрежетал по железу. За железной оказалась и деревянная дверь.

— Запоры как в тюрьме! — дрогнувшим голосом из-за спины Олега заметил Ромка.

— А ты там был?.. Проходи. Меня зовут Олег.

— Роман, — хрипло представился Ромка, окончательно оробев.

Он глянул на прихожую, где в блеске зеркал, вытянувшихся до потолка, отражались коричневые шелковистые обои и розовый кафельный пол.

— Нехило! — Ромка потоптался и чихнул. — Я тебе тут не напачкаю? Уж больно чистенько.

— Вот оттого и противно, — Олег бросил ключи на столик, щёлкнул немыслимым количеством замков и засовов на двери. Каждый щелчок отдавался у Ромки в затылке как выстрел.

— А твоих мы не испугаем? — Ромка вытянул шею, вглядываясь в сумрак коридора со множеством дверей.

— Я один живу. Да не трясись ты. Сам же сказал — на маньяка я не похож.

— Может, ты людоед? — не без дрожи в голосе предположил Ромка. Через дырявые стёртые подошвы кроссовок он почувствовал, что кафельный пол под ногами тёплый, почти горячий. Уютная сонливость поднималась от ступней к голове. Ромка почти готов был смириться с тем, что Олег садист, маньяк и страшный людоед, лишь бы остаться в этой светлой и тёплой квартирке.

— Ну не все же люди подонки и убийцы, — Олег скинул ботинки и повесил куртку на вешалку. — Или тебе только такие попадались? Как же ты, бедный, выжил? Разоблачайся. Оставь шмотки тут. Наверняка вшивое всё.

— В каком смысле «разоблачайся»? — Ромка оглянулся на входную дверь.

— Санобработка. Ванну примешь, как человек. Согреешься, потом перекусим.

— А может, просто перекусим и я пойду с миром? — Ромка ослабел от страха и сонливости.

— Живо раздевайся! — прикрикнул Олег и взялся за кобуру. Он хотел её снять и убрать в сейф, но Ромка воспринял это как угрозу.

Грязными пальцами с обломанными и обкусанными ногтями он стал лихорадочно расстёгивать, развязывать одежду. Под пальто оказалась лиловая болоньевая куртка, под ней синий узбекский ватный халат, засаленный до блеска.