Цветы Белого ветра

— Да, да! Это так мило: идти людскими тропами мимо некрылов и чудесных рыбок! Почти так же мило как петлять в тумане по равнинам и горам. Не улыбайся, не воображай, что я жалуюсь. В конечном итоге, вот он я — перед тобой! Просто мне надоело доказывать, что я способен преодолевать любые препятствия!

— Ты крепкой породы, сын дочери моей и ты… совершил правильный поступок. Среди нас ты невидим, а так же невидимы те, кто пришел следом.

— А можно ли поменять все эти комплименты на снятую с перехода печать?

— Пока еще нет.

— Понятно! — ухмыльнулся маг. — Скажи, Арт-Хатт-арт, а звезды успели шепнуть тебе о цели моего прихода?

— Я знаю про светлую чародейку, и мы принимаем ее, потому что с ней связанны судьбы многих стонхаров.

— Да ну? — Северин резко встал и потер затекшую ногу. — Неужели ей даже светит обучение вашей, в смысле, нашей магии?

— Сколько лет знаю тебя и все не могу привыкнуть к твоему сарказму… Да, она должна обучаться нашей магии, но только той части, которую сможет воспринять ее разум. Мы никогда не откроем ей смысл пустых рун, а лишь только те, которые можно начертать.

— Вот и прекрасно, — довольный маг собрался уходить.

— Постой! — остановил его шаман. — Мой немногочисленный народ живет светло и спокойно потому, что ни рекоставы, ни летнесторонцы не знают о стонхарах или считают мой народ легендой, преданием. В противном случае, нас, как и любой другой маленький народ, не миновала бы участь быть разыгранными в какой-нибудь азартной игре… Когда-нибудь двум человеческим детенышам захочется уйти обратно, к своему народу и тогда им придется испить капли забвения.

— Я не против, — пожал плечами Белозор. — Но пускай это будет маленькая порция, а то я опасаюсь за их и без того скудный ум.

— Капли забвения заставляют забыть дорогу к этим землям.

— И всего-то?.. Ну ладно! Я пошел.

— Нет! — снова остановил его шаман.

"Понесли кони!" — уныло подумал маг и, придав своему лицу дружелюбное выражение, снова повернулся к Арт-Хатт-арту.

— Почему ты так упрям, сын дочери моей? Зачем ты вновь и вновь перерождаешься среди моего народа?

— У меня были на то причины.

— Что сказал бы ты, потомок мой, если бы кожа рук твоих блестела змеиной чешуей?

— Ну и вопросы!.. Кстати, на чешуе шрамы были бы меньше заметны. Ну а если серьезно… Ты же знаешь, что мне интересно все то, в чем сложно разобраться. А магия стонхаров настолько загадочна и… Мне нравится веяние ветра восьми лун.

Закрыв глаза, шаман впал в задумчивость.

— Если бы только Кайя осталась среди моего народа, весна была бы прежней, — прошептал он через некоторое время, — без запаха горящей полыни. Только ей, Кайе, были подвластны прекрасные цветы Белого ветра…. Для меня они неразрывно связанны с образом Кайи.

Северин молчал, ему казалось бессмысленным жалеть о том, что давно свершилось, о том, что уже не вернуть.

— Уже который год я обещаю свой трон тому или той, кто сможет пробудить цветы Белого ветра.

— Ну и как, успешно?

— Нет, потомок мой. И ты это знаешь не хуже меня, так что нет смыла притворяться… Наверное, я запомнюсь всем будущим поколениям как самый жадный до власти шаман, который правил в Доме Предков два века подряд.

— Хочешь совет? Передай власть созидателю Кецам-Ро.

— Нет. Я не стану отрекаться от своего высказанного ранее обещания и вверю эти благодатные земли в руки того, кто постигнет ту же мудрость, которую постигла бесподобная Кайя.

— Хм! — Белозор внимательно посмотрел в наполненные скорбью глаза Арт-Хатт-арта. — Кажется, ты запутался в своих собственных сетях, изначально предназначавшихся для кого-то другого.

— Ты прав… Я даже успел смириться со своим пленом.

Вскоре не на шутку загрустивший Арт-Хатт-арт выпроводил своего внука из тронного зала. Он знал, что маг проделал длинный путь и теперь, наверняка, захочет перевести дух. Однако и не помышляющий об отдыхе Белозор пошел со своими наемниками и ученицей в главный парк, дабы немного ознакомить их со стонхарскими традициями. По дороге в парк Яська подметила то, что в городе нет четко обозначенных улиц, а все дома различаются лишь размерами и разнообразием цветочных гамм. Хотя парк можно было найти без особых проблем: перед входом находилась огромная каменная плита, с выбитыми на ней загадочными рунами.

Длинная, лучеобразная аллея парка, по которой они шли, заканчивалась идеально правильным кругом, в центре которого возвышался величественный идол, размером с вековой дуб. Перед идолом, на земле, находилась четко очерченная треугольная площадка.

Величественный идол изображал юношу-стонхара. Вокруг его головы, закусив хвост, обвилась змея. Сначала Яська подумала, что змея символизирует корону, но присмотревшись лучше, поняла, что поспешила с выводами: змея обвилась ниже лба, закрыв собой глаза юноши. Его левая рука, на тыльной стороне которой были видны даже мелкие чешуйки — с такой тщательностью и мастерством в свое время ваялось божество — указующим перстом показывала на любого, кто заходил на треугольную площадку. Другая рука, согнутая в локте, демонстрировала ладонь безоблачному небу.