Цветы эмиграции

Айшу допросили быстро. Через полтора часа она уже показалась в дверях. Шла с безжизненным выражением лица, с опущенными вниз плечами, похоже, тоже побывала мысленно там, откуда бежала изо всех сил, спасаясь от смерти.

– Не пожалели её, проверили все до единой даты и факты, – понял Шахин.

Поездом им надо было ехать почти час до лагеря, он достал ручку и записную книжку. Тщательно, слово в слово, записал вопросы, которые ему задавали, рядом – свои ответы. Потом повернулся к жене:

– Вспоминай, какие задавали тебе вопросы и как ты ответила на них, надо записать, пригодится для второго интервью.

Вечером они добрались до лагеря. Каждый из них думал о своём: Шахин понял, что здесь их не будут убивать и поджигать, здесь будут медленно поджаривать на костре недоверия и неприязни. И они будут это терпеть, потому что дальше бежать уже некуда. Айша молилась, чтобы Аллах не отнял последнюю надежду на спасение, чтобы муж нашёл выход и защитил её с детьми. Да и чего уже бояться, закон здесь справедливый, надо немного потерпеть. Ласково дотронулась до руки мужа:

– Всё хорошо. Не переживай.

Прошло некоторое время, и жильцы начали улыбаться друг другу. Вместо слов пользовались жестами: разводили руками – что поделаешь, поднимали брови – так получилось, большой палец вверх – молодец. Дав жильцам привыкнуть к новой обстановке, лагерь потащил их на другой этап. Начались занятия. Четыре часа в день учили немецкий язык. Айша удивлялась методике, совершенно другой, чем в кувасайской школе, где она работала учителем в начальных классах. Здесь учили сразу целые фразы на разные темы; если собрать ответы на вопросы, получался короткий рассказ о себе.

– Меня зовут Айша. Я приехала из Узбекистана, – слепила первую фразу и удивилась от неожиданности. Дальше – больше: адрес, состав семьи, профессия. Возможно, данные потом сверялись, уж слишком вопросы-ответы были откровенные:

– Откуда ты приехал, из какой страны? Как доехал до Германии? Подчеркни нужный рисунок.

Рядом были нарисованы самолёт, поезд, автобус и машина, грузовая и легковая. Этот пункт оказался особенно важным для получения положительного ответа, потому что беженцы должны были оставаться в той стране, чью границу пересекали. А пересекали, как потом они узнали, разными путями. Редко кто мог выложить на стол авиабилеты, как семья Шахина.

В конце августа Абиль c сестрой и родителями поехали в школу, которую выбрали дети для учёбы. В огромном вестибюле за столами сидели учителя – члены приёмной комиссии. Их документы принимал пожилой мужчина в сером костюме и белой рубашке, расстёгнутой на две пуговички. Перечитав несколько раз данные, он привстал и срывающимся голосом заговорил с ними на узбекском языке:

– Из какой области Узбекистана приехали?

– Из Ферганской долины, – взволнованно ответил Шахин. Узбекские слова оглушили его: на минуту чужая страна показалась родной и близкой.

– Я тоже родом из тех мест.

Глотая слова от волнения, новый знакомый рассказал, как он оказался в Германии. Давно это случилось, после гражданской войны в Туркестане. Его родители бежали, потому что их причислили к басмачам, которых беспощадно уничтожали. Сначала удалось перебраться в Турцию, потом – переехать в Германию.

– Меня вывезли ребёнком. Ничего не помню. В памяти остались только рассказы родителей. Они тосковали и говорили, что краше места больше нигде не встречали. Отец вспоминал, как весной в саду цвели фруктовые деревья, а горный воздух был целебным. Представляете, иногда они ездили в Берлин на тайные встречи с узбекскими делегациями из Советского Союза. Как они узнавали о приезде земляков? Не знаю. Причём узбеки приезжали в восточную часть Берлина. Родители пробирались к ним из западной части. Им очень хотелось встретиться со своими земляками, чтоб пообщаться с ними на узбекском языке. И опасность их не останавливала.

– А как сейчас ваши родители, привыкли к Германии?

– Они давно уже скончались. Отец просил меня перед смертью посетить родные места. Сколько раз пытался выполнить его просьбу, но не мог получить визу для въезда в Узбекистан. Если вы будете там, поклонитесь Ферганской долине, по которой мои родители тосковали до самой смерти.

Разговор шёл на узбекском языке, которым собеседник владел в совершенстве. Грустное выражение лица неожиданного земляка Абдували долго стояло у Айши перед глазами.

– Не очень сладко ему здесь, – вздохнула Айша.

– Зато живой, – возразил ей муж.

Глава 7. Курбановы получили позитив

И они остались живыми, как узбек, которого встретили в школе. Живыми, но какими? Спали, ели, двигались как роботы, опять ели и спали. Ни одно движение не освещалось улыбкой или радостью. Угрюмое выражение застывало на лице, когда они засыпали, и не исчезало утром, когда просыпались.

Айша вышла на балкон, присела рядом с мужем:

– Как чувствуешь себя?

– Сегодня получше.