Цветы и железо

Калачников внимательно слушал парня. Сашок уже несколько дней жил в одной комнате с ним и нравился старику. Было в нем что-то самобытное, чистое, приятное. Несколько раз Калачников делал намеки Хельману: и как Сашок ненавидит большевиков, и как ждет не дождется полной победы новых порядков, и как презирали его те, с кем ему довелось жить и работать, — военнопленные. Клюнуло!..

Сашок, подумав, продолжал:

— Пол здания, где будет кинотеатр, крепится на балках, а балки — на кирпичных столбах. Я насчитал шестнадцать кирпичных кладок. Пришла мне в голову такая мысль, Никита Иванович, не знаю, может быть, вам она и не понравится. А попробовать можно…

— Да ты говори, говори, вместе обсудим! — сказал Поленов и кивнул головой.

— Если в некоторых столбах отковырнуть сверху кирпичи да засунуть в столбы толовые шашки? А потом замазать цементом. А цемент грязью, мусором присыпать, чтоб ничего не было видно…

— Так… — медленно проговорил Поленов. — А взорвать как?

— Надо все эти столбы соединить проводом. Соединить можно по-разному: последовательной, параллельной или смешанной сетью из детонирующего шнура. В общем, нужен мне будет самый обыкновенный провод.

— А потом? — спросил Никита Иванович.

— А потом его можно протянуть от кирпичных столбов по земле и забросать плитняком. В подвале много плитняка и мусора.

— А если гитлеровцы очистят подвал? Сашок задумался.

— Провод можно провести в подвал между половицами. А чтобы он не был виден, пазы можно заколотить лучинками из старых досок.

— А куда вывести провод?

— В правую сторону от зала. Там у них, видимо, фойе будет. Или в уборную…

— Идея хорошая, Сашок, — произнес после раздумья Поленов. — Ты вот сказал, можно попробовать. А мне кажется, что пробовать не следует, а нужно действовать наверняка. Для этого все надо так продумать, чтобы комар носа не подточил. Ты должен поставить себя на место врага: а что бы сделал ты, если бы помещение строили неблагонадежные люди, а вернее будет сказать, враги? Все надо продумать, Сашок! И как тол вложить, чтобы не заметили. И как скрыть всю эту работу не только от врага, но и от своих же военнопленных: каждому в душу не влезешь. Наконец, кто и когда подожжет этот шнур?

— Это я все уже продумал!

— Вот и расскажи, чтобы я мог передать Огневу.

— Тол я заложу и проводку сделаю до начала работ. Перестройка здания начнется дней через десять. Так мне сказал Хельман. Пока пустующее здание никем не охраняется. А подорвать надо тогда, когда вся офицерня будет в сборе. Если удастся, я в театр чернорабочим пристроюсь. Потом будет виднее. Вот только тола нет! — Сашок озабоченно покачал головой. — Мне нужно килограммов сто взрывчатки, штук десять — пятнадцать электродетонаторов, провода метров семьдесят.

— Для такого дела Огнев ничего не пожалеет, Александр Иванович! — быстро подхватил Поленов. — Считай, что твой план одобрен, а детали я согласую со специалистом: у Огнева есть опытный военный инженер..

— Вот и хорошо! — обрадовался Щеголев. — Будет и у меня настоящее дело!

— Будет! Да ты знаешь, Сашок, что это за дело такое? — Поленов восхищенными глазами смотрел на молодого друга. — Если вывести из строя сразу несколько сот эсэсовских офицеров!.. Ох черт!..

— Ну а мой план очень скромный, — вступил в разговор Петр Петрович, который считал, что он в подрывных делах полный профан, поэтому лучше будет, если он помолчит. — Очень скромный… Подобрал я корешки. В Шелонске, говорят, прачечная будет. Положить эти корешки в чан с бельем — белье потом быстренько расползается. Надежного человека вот надо.

— Прачку из подпольной организации могут дать, — сказал Поленов.

— Если она Муркину в списки не попала, — заметил Калачников.

— Что за списки? — спросил Поленов.

Петр Петрович подробно сообщил о разговоре Муркина с Хельманом, о своем визите на квартиру городского головы.

— Что же вы надумали там делать, у Муркина? — поинтересовался Никита Иванович.

— Да толком и сам тогда не знал. Перебрали мы с Сашком сотню вариантов, и ни один нам не понравился: легко гитлеровцы не расстались бы со своим холуем, скомпрометировать его подметными письмами трудновато. Решил я наведаться к нему, благо он приглашал. Была думка: постращаю. Мол, встретил на улице двух незнакомых мужчин. Предупредили они меня: если по доносу городского головы будет расстрелян хотя бы один человек, вся семья Муркина будет уничтожена, как Кох и Эггерт с Шарлоттой.

— Постращали?

— Не пришлось. Вхожу к нему в комнату, а он уже закрывает свою шкатулку. «Отцовские документы смотрел, — пояснил мне городской голова, — все годы от большевиков прятал. Дела у отца были в идеальном порядке, господин Калачников. Не будь революции, я был бы сейчас состоятельнейшим человеком!»

— Как же вы догадались, что там ценности? — спросил Поленов.

— «Документы» зазвенели, когда он понес шкатулку в спальню. Тут вспомнил я полицая, который когда-то меня охранял, отнял у него Муркин золотые часы. «А при расстрелах во рву, — говорит, — городской голова набил карманы золотом». Заметил я, что Муркин направился в правый угол спальни. Вот и сходил к коменданту.