Цветы из бури

— Вам лучше не относиться к этому очень серьезно, девочка. Если он умрет сегодня вечером, вам ничего не достанется. Ни шиллинга, можете в это поверить. Напишите приемлемую сумму, и суд поможет вам. Мы с Кальвином можем засвидетельствовать ваши с герцогом подписи.

— Но… — Мэдди взглянула на Кристиана. — Я не хочу никаких сумм. Ты и я… мы не…

Жерво сжал ее руки. Она хорошо все поняла. На мгновение в комнате воцарилась тишина.

— Девочка-Мэдди, — сказал герцог. — Сейчас у меня… есть все, — он улыбнулся ей улыбкой, от которой у нее заныло сердце. — Верни… ты… немного.

— Ты мне ничего не должен, — прошептала Мэдди. Кристиан отпустил ее и встал.

— Сколько… Тротмэн?

Он посмотрел на тетку.

— Десять тысяч, — ответила та. Герцог сделал нетерпеливый жест рукой.

— Сколько?

— Ее часть пятьдесят две сотни. Такое же содержание и четверть Монмаутской ренты после твоей смерти. Понимаешь, мисс Тротмэн принесла с собой десять тысяч. Пятьдесят тысяч распределены по женской линии, семьдесят пять по второй, третьей и четвертой мужской линиям.

Кристиан рассмеялся.

— Деловая… невеста.

Леди де Марли подняла брови и оглядела Мэдди.

— Она выглядит вполне здоровой для этой роли.

— Завтра, — сказал Жерво. — Я пошлю… Бейли. Ты говоришь решение. Напиши так же… что сказала. Добавь… две тысячи дохода… жизнь… мистер Джон Тиммс. Осторожно… ошибка. Могу… читаешь.

— Но… — произнесла Мэдди.

— Хочу, — возразил Жерво. — Я… хочу.

Мэдди опять села на стул. Все это выглядело глупой пародией. Она так далеко зашла в фальши, что составляет документы обеспечения детей от брака, который не существовал. Неожиданно резко она встала.

— Я пойду.

Жерво поклонился. Леди де Марли улыбнулась.

— Доброй ночи, герцогиня.

Мэдди приблизилась. Леди погладила девушку по щеке. Мэдди поколебалась, потом наклонилась и быстро поцеловала ее руку. Вдруг леди де Марли увидела перстень герцога.

— Это лучшее, что ты смог сделать, Жерво? Ради Бога, мальчик, подари ей настоящее обручальное кольцо.

— Подарю, — согласился он.

Мэдди высвободила свою руку и пошла к двери, почти не глядя, куда идет.

— Это не та дверь, девушка, — тревожно произнесла леди де Марли. — Не открывайте ее. Напустите холода!

Мэдди остановилась. Она была уверена, что перед ней нужная дверь.

— Мэдди, — сказал герцог. Она посмотрела на него. Он кивнул на выход, которым она еще ни разу не пользовалась.

Удивившись, Мэдди пересекла комнату и открыла другую дверь. Она вела в такую же роскошную комнату, как и все остальные. Спальня, выдержанная в бело-голубых тонах. Над огромной высокой кроватью виднелся золотистый балдахин.

С ужасом Мэдди поняла, что это значит, и остановилась на пороге. Это была спальня Жерво.

Мэдди повернулась и вышла.

— Я предпочитаю…

Леди де Марли перебила ее.

— Глупость, — сказала она таким тоном, будто точно знала, что хотела сказать Мэдди. — Зачем ему гоняться за тобой по всему дому? Спите там, девушка. Впереди у вас еще много лет, чтобы заиметь свою спальню.

Жерво молчал, стоя посреди комнаты, заложив руки за спину, высокий и элегантный. Он просто смотрел на Мэдди таинственными синими глазами.

— Еще много лет, девушка, — повторила леди де Марли усталым голосом. — Запомните мои слова.

Мэдди села в кресло со спинкой, предохранявшей любого человека от неожиданного засыпания. Спальня герцога казалась наиболее уютной из всех комнат, какие она видела в замке. Помимо кровати здесь стояли низкие шкафы с наваленными на них книгами, будто ими часто пользовались. Пачки журналов и газет на письменном столе имели скорее деловой вид, чем простое украшение.

В комнате горела лампа. Порядок явно наводил слуга. Она вспомнила, какой беспорядок устроил Жерво в Сант-Мэттью, и почувствовала симпатию к ответственной горничной, которая, видимо, была вынуждена раскладывать вещи не по своему усмотрению, а лавировать между требованиями дворецкого и суматохой герцога, которую он наверняка устраивал ради своего комфорта. Мэдди была знакома с подобными явлениями. Они заключались в уборке ненужного, сохранении на месте первостепенных вещей, подготовки тех, которые вскоре могли понадобиться, выставлении их на вид и уборке обратно, когда это необходимо, возвращении вновь понадобившегося журнала из стопки уже отброшенных и обвинений в адрес слуг за их нерасторопность при поисках необходимого.

Мэдди смотрела в основном на стол, поскольку смущалась при виде картин. Они представляли собой то, что Друзья находили самым худшим в бессмысленном воспроизведении мировых ценностей. Даже религиозные сюжеты выглядели пошлыми — на одной стене была изображена фигура Евы с яблоком у ее ног. Еще была одна картина с купающимися в реке женщинами и подглядывающими за ними сатирами и другая со скачущей на лошади женщиной.