Цветы из бури

Она решила переплести свою косу. Даже само по себе расчесывание волос уже было нелегкой задачей. Мэдди унаследовала от матери длинные густые волосы и никогда не стригла их. После того как она заплела косу и уложила ее короной на голове, Мэдди достала коробку со дна своего выдвижного ящика в шкафу и вытащила оттуда жемчужное ожерелье своей матери.

Нет, поначалу она не собиралась надевать жемчуг на шею, но, немного подумав, решила, что в волосах жемчуг будет не очень заметен, что будет своеобразным компромиссом между язычеством и фанатизмом.

Но когда она спустилась вниз, предварительно убедившись, что отец оделся как надо, выдержка и уверенность на время покинули ее. Она испугалась, что жемчуг в волосах будет выглядеть очень глупо. Посоветоваться было не с кем, в доме, кроме папы и Джеральдины, никого не было. Безуспешно Мэдди пыталась разглядеть себя в отражении на серебряном чайном подносе. В этот момент на лестнице раздались неторопливые папины шаги.

В дверь постучали, и она побежала на кухню за Джеральдиной, поскольку звонок не работал, хотя хозяин дома обещал починить его еще днем. Убедившись, что папа благополучно спустился с лестницы, она взглянула на лакея. Он подал папе руку и помог подняться в черную блестящую карету с голубым гербом на дверце, на котором парил белый феникс, окруженный шестью золотыми геральдическими лилиями. Вдруг лакей поклонился и протянул Мэдди руку. Ей не оставалось ничего иного как подчиниться. Лекционный зал в Королевском Институте на Олбемери-стрит представлял собой амфитеатр с удобными скамьями примерно мест на девятьсот. И обычно он был слишком велик для собраний членов Аналитического Общества. Тех, кого интересовала философия чистой математики и кто разбирался в ней, собиралось обычно так мало, что они занимали только четыре ряда возле возвышения, остальная же часть зала не освещалась и отвечала им гулким эхом.

Однако когда экипаж выехал на Олбемери-стрит, тротуар оказался заполнен джентльменами, ожидавшими возможности войти в институт. Мэдди даже испугалась, подумав, что, может быть, они что-то перепутали. Но нет, здесь был сам президент Милнер, кругленький и приветливый. Он подошел к двери экипажа и, подав руку Тиммсу, помог ему спуститься. Потом вышла Мэдди, а толпа на лестнице расступилась, пропуская их и приветствуя поклонами.

— Рад служить вам, мисс Тиммс! Пойдемте в читальный зал, — сказал Милнер, приглашая Тиммса с дочерью пройти. — Герцог с нетерпением ждет вас.

Мэдди усмехнулась, поскольку сомневалась в способностях герцога на такие чувства. Несколько растерялась она в переполненном зале, задержавшись у раздевалки, где царил беспорядок. Но ее выручил вежливый джентльмен, один из постоянных членов Общества, который помог ей снять шаль.

— Кто все эти люди? — шепотом спросила она у него.

— Полагаю, они пришли посмотреть на герцога-математика.

Мэдди недовольно поморщилась.

— Нечто вроде ученого поросенка?

Он пожал плечами и взял ее за руку:

— Передайте мои лучшие пожелания мистеру Тиммсу. Я много жду от его лекции.

Мэдди кивнула и отвернулась. «Как же это в духе Жерво, — подумала она, — обращать все в цирк». Она должна была ожидать этого. Из ее отца собираются сделать посмешище.

У закрытой двери в читальный зал Мэдди чуть задержалась, вспомнив о жемчуге в волосах. Кажется, никто не обратил на него внимания. Она дотронулась рукой до косы, чтобы проверить, на месте ли ожерелье.

Оно было на месте. Мэдди нащупала его и сообразила, что у нее довольно глупый вид. Бестолковая эксцентричная старая дева! Что ж удивляться? К тому же квакерша, то есть принадлежащая к странным людям. И нацепила жемчуг на свою туго заплетенную косу! Эта мысль заставила ее смутиться: что подумает о ней бессовестный герцог?

Ну что ж, чему быть, того не миновать. Пусть она повергнет его в шок. Возможно, ему еще не приходилось обедать с девушками, подобными Архимедии Тиммс. И с улыбкой на устах она толкнула дверь.

В конце слабо освещенной комнаты за столом, на котором обычно лежавшие газеты были отложены в сторону, сидел ее отец в своей широкополой шляпе. Президента Милнера здесь не было. Другой мужчина, освещенный пламенем свечей, склонился над листом бумаги с таким вниманием, с каким школьники или студенты пишут экзаменационные работы. Его локти были несколько расставлены в стороны, что давало возможность оценить высококачественную работу портного, сшившего его синий костюм. Небрежным жестом он откинул свои темные волосы и моментально стал похож на сумасшедшего поэта.

Не успела Мэдди подойти поближе, как он резко отложил в сторону ручку, выпрямился, и, взглянув на нее, улыбнулся.

Теперь он не напоминал ни студента, ни поэта, он был галантным кавалером.

— Мисс Тиммс, — сказал он. Так, как может говорить только герцог: мягко, нежно, с легким поклоном.

Голубые глаза. Прямой и сильный нос. Очень благородно носил он прекрасно сшитый синий костюм. Но почему-то, несмотря на светский лоск, он мог быть бы своим человеком и среди пиратов.