Цветы на асфальте

Алексей сел лицом к двери, вытащил пачку сигарет, вместе с коробком спичек положил на край стола, задумался. Надо еще раз мысленно «прокрутить» схему намеченного разговора. А может быть, беседы без протокольных записей, дружески, интимно? Если возникнет необходимость, следователь рядом, в соседнем кабинете, так с ним договорились.

В дверь постучали. Конвойный пропустил вперед Пашку, закрыл за ним дверь. За последние дни Огонь осунулся, веснушки затушевались, ржавая щетина игольчато топорщилась на скулах и под тонкокрылым Пашкиным носом.

«Опустился», — неприязненно подумал Алексей, хотя вид Пашки удовлетворил его. Не видно было собранности перед серьезным разговором, значит, к борьбе не готов. А это на руку ему, Короткову.

Рассматривал его Алексей минуты две, и это время Огонь переминался на ногах, привычно закинув за спину руки.

В последние годы Алексей по служебной необходимости часто встречался с людьми, именуемыми словом «преступник», и каждый раз пытался понять, о чем тот думает, когда беда уже свершилась и наказание неотвратимо, как смена дня и ночи: смирится или попытается в ходе допроса найти ту соломинку, о которой, говорят, мечтает утопающий?

Всегда помнил слова одного из старших товарищей: «При допросе пытайся поставить себя на место допрашиваемого, поживи в его обличье, проникнись его мыслями. Если тебе удастся построить такой психологический мостик, успех придет непременно».

— Здравствуй, Павел!

Так и назвал, с достоинством, как равного.

— А я повидать тебя решил, поговорить захотелось сердечно. Если не хочешь, я не неволю.

Передернул Пашка в ответ острыми плечами. К чему, мол, мне в камеру возвращаться, не к спеху.

— Ну, тогда садись, разговор долгим будет.

Взметнулись белесые Пашкины ресницы и тут же слепились, будто от яркого света. Не знал пока, к чему весь этот разговор, непротокольное его начало, но зря начальник УР на него время тратить не станет. Обметало лоб бисеринами пота от предчувствия недалекой беды.

Подрагивали на коленях руки, спокойней бы им за спиной, а так вроде и деть их некуда.

Догадывался Коротков, ждет Огонь вопросов-подковырок. О чем они, пока в тревоге не знает, но ждет, все отрицать приготовился. А Пашка хотя и не видел на столе бумаг, бланков разных, необходимых для такого случая, все равно не мог унять противной дрожи. Любил он запираться, отрицать очевидное, жил в нем упрямый человек, не умудренный жизнью. Подобные разговоры всегда держали его в напряжении. Боясь проговориться, он замолкал надолго, нервно сцеплял пальцы рук, утирал липкое лицо ладонью.

— А ты кури, Павел.

Под щелчок пальца вылетела из пачки сигарета золотым ободком прямо к Пашкиной ладони, и табачок в ней пахучий, болгарский. Хлебнул Пашка дымок, успокоился малость.

— Спасибо.

Настраиваясь на серьезный разговор, Алексей учел даже этот момент: табак нужен курильщику, как кислород аквалангисту. У Пашки при задержании, как и положено, курево было изъято. Сейчас сигарета быстро таяла у него между пальцев. Алексей подвинул пачку на край стола, поближе к Пашке, прихлопнул ее коробком спичек. Кури, мол, когда захочется.

«Пожалуй, немного отмяк, — подумал, — надо строить беседу».

— Вчера футбол смотрел. Проиграли киевляне «Боруссии», вроде бы и игра складывалась что надо.

Он знал и эту слабость Пашки, может быть, единственное его увлечение — во время недавнего обыска нашли в его столе вырезанные из газет и журналов фотографии футбольных звезд. Алексей говорил про футбольный матч равнодушно, даже почесал рукой затылок, а сам ловил нездоровый проблеск в глазах Пашки. Тот слегка приподнялся.

— А счет какой?

— Два — один.

Пашка облегченно вздохнул.

— Дома должны отыграться. Киев не подведет. Это не команда, а машина, раскочегарят — не остановишь. Один Блохин чего стоит.

— Все может быть. Кстати, Павел, напомнил ты мне о машине, я ведь с тобой и хотел поговорить об этом.

Разом обескровели у Пашки губы, словно склеило их липкой бумагой. Замолчал, будто и не слышал сказанного.

— Так как же, Павел, нам быть с машиной?

Медленно отходил Огонь, искал, что ответить.

— Это о чем, начальник?

Вот и упала первая плашечка с перекинутого в сторону Пашки мостка, поплыла по течению. Ну что ж, пора и первую заявочку сделать, замутить водичку.

— Чудак ты, Павел, я думал, ты человек самостоятельный, за поступки свои отвечать можешь. А разговор мой об «уазике» КНО № 07—30, что принадлежал городской санэпидстанции.

— А это меня не касается.