Цветы на болоте

Спирька молча снял с гвоздя полушубок, постоял, раздумывая, и выдернул из-за ведра молоток. Подкинул на руке, покосился на перепуганную жену, потом поглядел на Филимона, кот явно был «не в себе» — продолжал шипеть и гнуть спину, и вышел в сени.

Было слышно, как Спирька возился с примерзшей задвижкой, ругался вполголоса; наконец, хлопнула дверь…

— Кс, кс, кс! — позвала кота Мария.

Филимон оглянулся, внимательно и умно посмотрел на хозяйку; на негнущихся ногах прошелся по лавке, сел, сторожко шевеля порванными в драках с деревенскими соперниками ушами. Оба не сводили глаз с двери, чутко прислушиваясь к звукам со двора. Все было тихо…

2

Мороз вцепился в щеки, выбил слезу и прихватил уши. Спирька, шмыгнув носом, огляделся и стал спускаться с крыльца. Под ноги ему кинулся Гоша, Спирька вздрогнул, ошалело взмахнул молотком, плюнул с досадой, увидев кобеля.

— Ты чего, брат лихой, сдурел? Кто там есть-то, чего ты?

Выставив вперед согнутую в локте левую, крепко зажав в правой руке молоток, он пошел вокруг дома. Гоша заскулил, зазвенел цепью, но со Спирькой не пошел, остался у крыльца.

— Звезд-то, звезд! Эк вас повылазило! Самая ночь для шабаша, да, Гошк? — Спирька оглянулся, удивленно присвистнул, увидев, что кобель его не сопровождает; насторожился еще больше. — Ну прости мою душу грешную… Ну, если кто… Звездану заразу!

С извечной присказкой «ёклмн» он прыгнул за угол дома, изготовился — никого… Заозирался и… замер.

Под окном что-то лежало. Свет проходил немного выше, и Спирьке пришлось нагнуться, чтобы рассмотреть. Когда глаза ухватили предмет и он вгляделся, то без звука прыгнул с места назад.

На снегу, поджав под себя ноги, упираясь коленями в подбородок, лежало Нечто. Размером с трехгодовалого ребенка, совершенно голое, с длинными перепутанными волосами. Тело существа покрывала густая шерсть, пальцы крохотных рук скрючены в кулачки, глаза закрыты. Оно, это странное Нечто, едва слышно постанывало.

Первой мыслью было — бежать! Бежать во что бы то ни стало! И он уже повернулся, но, сам не зная отчего, остановился. Таращил глаза, ежился и кряхтел от переполнявшего грудь ужаса. Перевел дух, с трудом заставил себя шагнуть вперед, откашлялся.

— Эй! — Шепот густо повис на морозе. — Ты кто, а? Чего ты? Звало — нет?

Сзади глухо взвыл Гоша, и Спирька тревожно оглянулся, покосился на небо и опять ахнул! Таких крупных, немигающих и колдовских звезд он не видел за все свои тридцать пять лет.

— Слышь-нет, ёклмн? Это… значит, чего ты тут? Вставай, а?!

Существо открыло глаза. Они оказались невероятно большими для такого кукольного лица, бездонными и тоскливыми. Уперев кулачки в снег, оно встало на тонкие ноги, выпрямилось. Спирька, задыхаясь от вновь подкатившего под горло ужаса, смотрел. Существо протянуло к нему руки, неловко переступило по снегу босыми ногами.

— Хо-олодно-о-о! Каши хочу-у!

— Кого? — тупо спросил, наклонив голову и вслушиваясь, Спирька.

— Ка-а-шки!

— Так, — деловито кивнул, собираясь с мыслями, Спирька. — Кашу ты, значит… Это вот, жрешь ты кашу, понятно! Во, ёклмн, ага… Каши? Мария-то гречку аккурат ставила… в чугунке парила… Там!

Он мотнул головой на окно, для чего-то покрутил рукой у лица.

— Пойдем.

Существо уцепилось за его палец, Спирька вздрогнул, но отнимать руку не стал, а кашлянул в воротник полушубка, нахмурился деловито и пошел…

Происходящее было за пределами его понимания. Шутка ли — голое это… не знаешь как и назвать-то?.. на снегу лежит, потом еще каши просит! Поэтому в Спирькиной голове звенело, виски побаливали. Он глубоко тянул морозный воздух, передергивал плечами, стараясь не смотреть на идущее рядом неведомое существо.

А оно ковыляло по снегу, оставляя четкий следок с растопыренными пальцами, смешно переваливалось на ходу. Мелко вышагивало, снизу на Спирьку, чуть искоса, посматривало…

Гоша припал грудью на снег, рычал страшно, с клокотаньем. Откинув задними ногами целое облако снежной пыли, прянул в сторону, оскалился, клацнул зубами, изготавливаясь для прыжка…

Хотел Спирька крикнуть на собаку, но не успел. Неведомое существо лохматой головой укоризненно покачало, быстро-быстро на неведомом языке залопотало-заговорило. И свирепый Гоша, который даже на Марию глазами кровянился, а жрать-то она ему выносила… этот самый Гоша, что участкового инспектора Горохова загнал на сарай у баньки, в клочки изодрав новую милицейскую шинель; этот предводитель деревенских волкодавов взвизгивал по-глупому, а матерые клыки его нежно постукивали, словно блох щелкали. Обрезанные уши преданно дергались, кобель полз по снегу, вилял хвостом, а как дополз, то принялся лизать маленькие пальцы босых ног…