Цветы на нашем пепле. Звездный табор, серебряный клинок

— Эх, — выдавил я из себя, чувствуя, как сердце сжимается жалостью. Вдруг перед глазами почему-то возникло лицо Ольги… Хотя, что тут непонятного? Она последний человек, с которым я разговаривал в своем времени на не существующей ныне планете… И ведь для меня с того момента прошло каких-то несколько часов!

А может, вытащить и ее сюда — на царствование? Престол всея Руси из восемнадцати обжитых планетных систем — это не прожженное сигаретой кресло «форда-Сиерры» восемьдесят второго года выпуска… Но… Рано об этом. Да и вряд ли это выполнимо.

И, не зная, что сказать еще, я просто опрокинул рюмку.

Столичная планета Москва, куда мы сейчас должны были направиться, находилась в центральной части галактики, но для того, чтобы добраться до нее, необходимо было, оказывается, сперва подзарядиться энергией на заправочной станции в районе Бетельгейзе. Только тогда мы сможем совершить нульпространственный скачок, в один миг оказавшись возле Москвы, а до Бетельгейзе будем тащиться целых несколько дней в экономичном режиме «поглощения пространства», как назвал его дядюшка Сэм.

Ничего особенного. Помню, я как-то в Смоленск летел, так путь от дома до аэропорта на автобусе занял ровно в четыре раза больше времени, чем сам полет…

А энергии у нас маловато потому, оказывается, что ее здорово жрет машина времени. Особенно в тот момент, когда заставляет время остановиться. Потому-то там, на Земле, когда я в момент аварии замешкался, Синицын и Семецкий и бежали за мной, как угорелые, что каждая секунда пребывания там влетала их фракции не то что в копеечку, а в добрый миллиардик.

Еще я узнал, почему все там слегка вибрировало. Им ведь нужно было не просто попасть в прошлое, а выкрасть меня в миг катастрофы, то есть именно остановить время. Однако по выкладкам изобретателя установки выходило, что если в паузе не гонять время вперед и назад на коротком отрезке, а по-настоящему остановить его, то все связи между частицами реальности разрушатся, ведь движение — основа материи… И все тогда. Хана нашему миру.

— А давно уже люди путешествуют во времени? — поинтересовался я.

— Это был первый и последний раз, — сообщил дядюшка Сэм как ни в чем не бывало, я же от этого заявления просто обалдел. — Как только вы сюда прибыли, установка отправлена в зону безвременья, а изобретатель… — он отвел взгляд. Из его памяти будет удалено все лишнее.

Однако я догадался, что с изобретателем будет худо.

— А кто он? — спросил я.

— Семецкий, — ответил дядюшка Сэм.

«Так я и знал, что этот симпатяга плохо кончит», — подумал я. И дальнейшее показало, что я был прав, хотя и обернулось все совсем не так, как я предполагал… Но все-таки еще более в рассказе дядюшки Сэма меня поразило другое:

— И лишь ради того, чтобы вытащить меня из прошлого, вы рисковали существованием всего мироздания?!

— Нет. Мы рисковали ради будущего России, — с апломбом заявил он. — И мы выиграли.

«Ненавижу фанатиков», — подумал я. Но промолчал. А еще решил, когда представится такая возможность, предупредить Семецкого об опасности. Но не успел.

Я узнал также, почему дядюшка Сэм не опасается, что появятся и другие претенденты на российский престол по ветви Романовых. Оказывается, еще во времена правления Михалкова и последующих монархов разнообразные спецслужбы методично «купировали» все ветви романовского генеалогического древа. Чтобы ни у кого не возникало искушения реставрировать эту династию. В результате ни одна ветвь не дотянула и до конца двадцать первого века.

А нашли меня так. В режиме сканирования «машина времени», рассказал мне дядюшка Сэм, работает абсолютно безопасно и энергии потребляет совсем немного. Пользуясь этим в сочетании с генным детектором, найти и отследить жизненные пути всех потомков Романовых было хоть и трудно, но выполнимо. Благо средств не жалели. А образцы генов получили, похитив микрочастицу мощей из соборного храма святого царя-искупителя Николая Второго, канонизированного как мученика еще в конце двадцатого века.

Бред. Но не я его выдумал. Выяснилось к тому же, что нашли меня уже довольно давно, дистанционно сняли мои точные генетические данные и вырастили мой клон. Его-то мы и запихали в «Форд». Клонирование людей, по словам дядюшки, считается преступлением пострашнее убийства, да к тому же дело это сложное и дорогостоящее, в особенности выращивание в ускоренном режиме. Но надо быть последовательным, даже совершая преступление.

Я, конечно же, спросил, почему им тогда было не создать клон Николая-Второго да и не посадить на трон именно его? Но дядюшка ответил, что клонирование людей — дело, противное Богу, это общепризнанный факт, и такого царя народ никогда бы не признал. Без смуты не обошлось бы.