Цветы на нашем пепле. Звездный табор, серебряный клинок

Вчетвером они вынесли думателя из дупла и, отлетев подальше от места недавнего побоища, опустили его на землю. Сейна попыталась было войти с ним в контакт, но ее отстранил Дент-Байан и сам склонился над ним. Сейна благодарно улыбнулась ему и в изнеможении легла рядом. Разорванная пополам по шву блуза теперь служила ей не только набедренной повязкой, но и кое-как прикрывала полную грудь. Ливьен присела возле нее.

— Теперь ты расскажешь?

— О чем? Ты ведь уже обо всем догадалась…

— Ты хочешь сказать, что сбежала с ним добровольно?

— Да. Никогда ни один маака так не относился к Лабастьеру! Он его любит, понимаешь? И я люблю… их обоих.

Ливьен передернуло. Любить махаона!.. Любить мокрицу или двухвостку…

— У вас не может быть детей, — высказала она наиболее практический довод, доказывающий противоестественность такого союза.

— А я и не собираюсь их заводить.

Ливьен не нашлась, что возразить, потому спросила о другом:

— Ты хотела, чтобы махаоны убили нас?

— А ты хотела убить Лабастьера, — парировала та.

Конечно же, она не собиралась этого делать. Но она сказала… Сейна — мать. И она по-матерински серьезно и болезненно отнеслась к этой глупой угрозе… «Впредь буду умнее и осторожнее в словах», — подумала Ливьен, а вслух спросила:

— И куда бы вы отправились?

— Он рассказал мне, что религия запрещает махаонам создавать думателей. Но современная технология без них не может. Потому трофейные думатели — величайшая для них ценность. Их стараются захватывать вместе с операторами; хотя у махаонов и есть такие телепаты, как Дент-Байан — значительно более сильные, чем наши, но думатель трудится эффективнее, когда рядом с ним — мать.

— Они заботились бы о тебе… Ты продала нас врагу в обмен на личное благополучие…

— Нет. На жизнь Лабастьера. Хотя мне абсолютно все равно, что ты думаешь обо мне… Ты первая предала нас.

И вновь Ливьен почувствовала, что права Сейна. Эта нелепая угроза убить Лабастьера… Да, во всем происшедшем виновата только она сама…

— И что же случилось потом? — продолжила она расспросы.

— Мы спрятали Лабастьера, а сами направились в лагерь за подмогой для его транспортировки. Дент-Байан обещал, что ни мне, ни Лабастьеру ничего не угрожает. Нас вместе переправят в «цитадель мудрости»…

— Что это такое?

— Пока не знаю. Наверное, что-то вроде Совета… Не знаю. Лабастьер нашел его доводы убедительными, хотя сам хочет двигаться дальше к Пещере. Он ведь хочет знать все. Я не могла его послушаться. Я хочу, чтобы он жил… Но когда мы появились у периметра их лагеря, часовые объявили тревогу. Вот эти, — она мотнула головой сторону, где лежали трупы, — собрались вокруг нас, потом перекинулись с Дент-Байаном парой слов, тут же схватили меня, сорвали одежду и потащили. — Голос Сейны задрожал, она вновь переживала испытанные недавно страх и унижение. — Я думала, это он предал меня, — показала она глазами на Дент-Байана. — Мне стало немного легче, когда я увидела, что они волокут меня к дианее. Они не собирались насиловать или пытать меня, они просто хотели убить.

— Ты и сейчас думаешь, он предал тебя?

— Нет. Теперь мне кажется, он и сам не ожидал такого оборота. Но он видел, что спорить бесполезно и не сопротивлялся. Он повел их к Лабастьеру. А в дупле мы оставили оружие. И он воспользовался им, войдя туда первым. А потом вернулся, чтобы спасти меня.

— Он мог опоздать…

— Видимо, другого выхода не было.

Все это выглядело бы достаточно правдоподобно, если бы не неверная, по мнению Ливьен, оценка Сейны побуждений Дент-Байана.

— Они — фанаты веры, — обратилась она к Сейне. — Неужели ты думаешь, что он переступил через все ради тебя?..

— Не знаю. Я ничего не понимаю сама.

Тем временем махаон, закончив свое воздействие на думателя, выпрямился и сел, скрестив, как всегда, руки.

— Сейчас я все узнаю, — бросила Сейна и склонилась над Лабастьером.

Минут десять над поляной висела тягостная тишина. Ливьен внимательно разглядывала своих спутников. Рамбай, поигрывая пружинным карабином, то и дело бросал осторожные взгляды на махаона. Тот сидел, уставившись в одну точку, иногда вдруг закрывая глаза, и тогда — чуть заметно шевелил губами. Он опять «говорил» с Лабастьером. Сейна то и дело отстранялась от своего чада и напряженно морщила лоб, видно, приводя в систему получаемую информацию. Затем наклонялась снова.

Тряхнув головой, она объявила:

— Я все поняла. Он и впрямь не лгал мне. Когда захватывают думателя, его мать стараются заполучить тоже, чтобы вместе с ним отправить ее в «цитадель». Но было кое-что, о чем он не знал. Весь этот отряд, кроме него самого, состоял из братьев и сестер — детей одной матери. Такие семейные отряды у махаонов — норма. Но в семье не было телепата, потому взяли и его. А матерью всех этих воинов была…

— Дипт-Дейен, — догадалась Ливьен сама.

— Да. И они поклялись не оставить в живых ни одного маака из нашего отряда. Это была семейная клятва, и Дент-Байан ничего не знал о ней.

Все вставало на свои места, и чем дольше говорила Сейна, тем яснее становилась картина происшедшего.