Цветы на нашем пепле

Сейна тем временем ощупью нашла застежку на чехле Лабастьера и, отогнув края, утонула головой в складках флуона. Дент-Байан тронул плечо Ливьен. Она оглянулась. Махаон согласно кивнул. Он принял мыслепередачу Сейны, и был готов остаться с ней и Лабастьером – ждать. В какой-то степени он был главой семьи.

Сейна выпрямилась.

– Лабастьеру совсем плохо, – жалобно сказала она. – Холода он почти не чувствует, но все его жизненные функции настолько заторможены… Он в полузабытье.

– Он уже давно не ел, – заметила Ливьен.

– Он не хочет… не может. Мне страшно. Мне кажется, он умирает.

– То же можно сказать и о каждом из нас, – отозвалась Ливьен. – Но если сегодня мы найдем вход, мы, возможно, спасемся.

– Будь она проклята, эта Пещера, – прошептала Сейна, и Ливьен не возразила ей. Она хотела сказать, что для Лабастьера смерть будет не так мучительна, как для остальных, но не стала. Слабое утешение для матери.

Договорившись в случае чего оповестить остальных и друг друга выстрелом, Рамбай и Ливьен разошлись в разные стороны. Само собой, вместо бесшумного махаонского пружинного карабина Рамбай захватил с собой искровик Сейны.

Казалось, время остановилось. Медленно, слишком медленно продвигалась она вдоль стены. Временами она теряла сознание, но понимала это, лишь придя в себя. Боясь, что в очередной раз она может и не очнуться, она гнала от себя оцепенение, но оно лживыми ласковыми объятиями душило ее сопротивление.

Поднялся ветер, но Ливьен уже почти не чувствовала его укусов.

Дважды она обнаруживала в скале небольшие пещеристые углубления. Забравшись в них и пройдя несколько шагов, она оказывалась в тупике.

Соблазн хотя бы от ветра передохнуть в таком гроте был велик. Но Ливьен боялась прекращать движение и гнала себя наружу.

Третья пещера оказалась глубже. Ливьен прошла метров двести. Тоннель свернул сначала влево, а затем – вправо. Тупика не было.

Становилось теплее. Значительно теплее. Похоже, недра скалы хранили в себе некий источник тепла. Стены пещеры были сухими и почти горячими.

Это было спасением. Перенеся сюда Лабастьера, они смогут оставаться тут сколь угодно долго, набираясь сил перед обратной дорогой. А спуск будет легче, чем подъем.

Нет никакой Пещеры Хелоу. Нет! Теперь единственная задача – выжить. И возможно, это удастся им.

Отложив искровик, Ливьен сбросила с себя опостылевший бесформенный жилет и уселась на теплый пол, привалившись спиной к стене и прижав к ней расправленные крылья.

Тело ныло от усталости. Кисти рук ломило, но это была приятная боль. А минут через десять начался нестерпимый кашель. Ливьен поняла, что сильно простыла. Похоже, есть и температура. Кашель не давал отдохнуть. Лучше уж продолжать разведку, чем так, без сил, корчиться на каменном полу. Она поднялась и, оставив снаряжение лежать, двинулась дальше, вглубь. Она прекрасно видела в темноте. Ширина пещеры и высота ее свода позволяли даже летать, крылья просохли и слушались хозяйку. Но для полета она была слишком слаба. И она пошла пешком. Кашель немного отпустил.

А через десяток шагов случилось невероятное.

Неожиданно прямо перед ней возник огромный, метров десяти высотой, светящийся красный махаонский крест.

Ливьен остановилась как вкопанная. Она могла поклясться, что секунду назад креста не было. А сейчас он висел прямо перед ней и медленно вращался вокруг вертикальной оси.

Это сон, галлюцинация! Она потеряла сознание, и все это только кажется ей. Она чуть не до крови укусила себя за запястье. Но ничего не изменилось. Она не проснулась. Крест не пропал. Сияя, он продолжал плавно вращаться прямо перед ней.

Сооружение такого размера должно весить не меньше тонны. Но крест завис в воздухе без всякой видимой опоры.

Испытывая благоговейный ужас, Ливьен расправила крылья и, подлетев к кресту, хотела коснуться его кроваво-красной поверхности. Сердце бешено стучало в груди, отдаваясь пульсом в висках.

Порхая на месте, Ливьен протянула руку… И та свободно прошла сквозь светящуюся плоскость. Ливьен не почувствовала ни малейшего сопротивления.

Все-таки это – галлюцинация. Она бредит. Она действительно сильно больна.

Она развернулась в воздухе, отлетела немного назад, приземлилась и оглянулась. Никакого креста, конечно же, не было.

Надо быстрее, пока болезнь окончательно не свалила ее, позвать сюда остальных.

Натянув теплый жилет и подобрав брошенный автомат, она, пошатываясь, двинулась к выходу.

Товарищам о своем видении она решила не рассказывать. Она не хотела, чтобы ее сочли сумасшедшей.

19

Если небо решило упасть, упасть,

Не пытайся его держать.

Пять проворных гусениц встали в ряд

И пытались его держать.

Лишь одна, не посмев, удалилась прочь.

Мы – личинки твои, о, Мать.

«Книга стабильности» махаон, т. III, песнь IX; мнемотека верхнего яруса.