Цветы на окнах

Рябинин остановился у полянки, где бегали две собаки — взрослый лохматый пёс и овчарёнок-одногодок. Неуверенный снег они давно разметали своими лапами. Когда овчарёнок забывался и напрыгивал, здоровенный пёс свирепо цапал его зубами за холку. Подросток летел кубарем к пожилому мужчине и начинал визгливо покусывать хозяина за рукав куртки…

Слежевская могла догадаться о своей смерти при помощи интуиции, о которой люди ещё слишком мало знали. Да и что человек знал о себе хорошо?.. Учёные отвергали сверхчувственное восприятие только потому, что подходили к нему с каноническими знаниями, со старыми мерками, и были похожи на людей, полетевших в космос с зонтиками и в калошах. Но есть тайны, как бы всеми признанные. Ведь никого не удивляли редкие способности, скажем, к математике или к языкам; не удивляла необъяснимая сила искусства; не удивляло народное приятие снов, гаданий и примет; не удивляла странная энергия, возникающая у человека в минуты опасности или смерти; в конце концов, не удивляла та же самая интуиция…

Юный овчарёнок хватанул пса за нос. Расплата была мгновенной и болевой — побитый нахал припустил к хозяину и бросился грызть его рукав. Странно: чем больнее кусал его пёс, тем овчарёнок сильнее трепал хозяйскую куртку.

Рябинин перепрыгнул канаву, отделявшую поляну от дороги, и подошёл к мужчине.

— Скажите, почему он вас кусает?

— От злости на этого ньюфа.

— Почему же не кусает его?

— Боится, на меня переносит…

Рябинин смотрел на хозяина собаки, теряя чужое лицо в какой-то воспалённой мгле, словно меж ними лёг туман всего леса.

— Что с вами? — насторожился мужчина.

— Нет-нет, ничего…

Рябинин вышел на дорогу, где остатки розового тумана доедали остатки раннего снега.

Перенос. Как же он забыл про это странное психическое состояние? Как же он забыл про гениальную народную замету — сорвать зло на другом? Не понял сказанную Верой Игнатьевной, свидетельницей, пословицу «кричит на кошку, а думает на невестку»?

Частенько горе подступает неспешно, как бы давая человеческой душе приготовиться. Но душа не хочет его, бьётся душа, пытаясь стать неприметной и спрятаться. Не спрячешься. Тогда душа пробует отпихнуть горе, оттолкнуть его подальше. Но куда — в космос? Некуда. Мечется душа и смотрит на людей: почему горе у меня, почему не у них? А может быть, не у меня, а может быть, у них? У них, у них! И слабая душа захлёбывается от призрачной надежды, и у слабой души хватает лишь сил вытеснить плохое и впустить хорошее. Конечно, горе у них, у других…

Мимо проехал многотонный грузовик с сосновыми брёвнами. Рябинин вдохнул запах смолы, который за эту секундную встречу перебил все другие запахи — и выхлопного газа, и мокрой земли, и прелых листьев…

Анна Слежевская противилась семейному горю сколько могла. Чем хуже становилось в доме, тем больше она похвалялась хорошим мужем и детьми. И когда стало невмоготу, она бессознательно перенесла своё горе на других. На любого. На Мелентьевну, вовремя сказавшую слова о вёдрах и убийстве. Теперь Слежевская знала причину своего горя — Мелентьевна хочет её убить. И повторяла это, и убеждала себя. И стало ей легче, ибо для слабой души покой дороже правды.

Рябинин скоро подходил к посёлку. Его промокшие ноги горели от быстрой ходьбы. И вроде бы сырой носок стёр пятку.

Но в посёлке Рябинин притормозил свой ход. Ему захотелось поговорить с Верой Игнатьевной — она могла знать больше, чем сказала в клубе. И он никогда не избегал общения с человеком, который умел заглядывать в душу чуть глубже, чем все остальные.

Рябинин знал её адрес. Он отыскал зелёненький домик на улице Зелёной и увидел хозяйку, выходящую из калитки.

— Здравствуйте, Вера Игнатьевна.

— Здравствуйте.

Её лицо, озарённое удивлением, стало опять простодушным — как в клубе. Они пошли рядом в сторону магазина.

— Я хотел вас спросить… Верно ли, что Слежевские жили без скандалов?

— Это весь посёлок видел. Знаете, как они трогательно шли по улице? Как молодожёны.

— Да, — вздохнул Рябинин, сразу ощутив сырость носков и пронзительность талой воды.

— Но я думаю, что жили они ужасно, вдохнула и Вера Игнатьевна.

— Вы же только что сказали, что весь посёлок видел…

— Это я сказала от ума. А теперь говорю от сердца.

— Вера Игнатьевна, не могло же ваше сердце ни с того ни с сего… Ведь, наверное, были факты?

Она помялась и глянула на следователя искоса, решая, стоит ли говорить этому человеку то, что никак не шло у неё с языка.

— Был и факт…

— Какой?

— Цветы у них вяли на окнах.

Рябинин видел эти вялые цветы в день осмотра дома.

— Ну и что? — неуверенно спросил он.

— Анна их поливала, ухаживала, а они не росли. Когда в доме ругаются, то цветы чахнут. Вам смешно?

— Нет, — убеждённо ответил Рябинин.

Если от ругани чахнут люди, то почему бы от ругани не чахнуть цветам?

17

Впервые за время этого следствия Рябинин пропустил день и не побывал в избушке. Поэтому утром он бросил все дела, избежал всех вопросов, что-то буркнул Петельникову и в шляпе, севшей набекрень, воровато выскользнул из клуба. На улице, отцентрировав шляпу, он удивился — почему, отчего? Зачем таится? Что таить?