Цветы на свалке

Месяца полупрозрачный серп
Потерялся в тучах светло-синих;
Далеко, на неразмытых льдинах,
Слышно лаянье веселых нерп.

Волны дышат вольно и легко,

Тихому дыханью внемлют горы;
Медуник лиловые узоры
Бороздят пострелов молоко.

Месяц скрылся. Гаснет свет ночной,

Трепетные волны покраснели.
Поезд грузно выполз из туннеля,
Громыхая пестрой чешуей.

Заячья охота

Проваливаясь в рыхлый снег,
Из крепкой лиственницы лыжи
Проворный замедляют бег
У летних юрт, где сосны ниже.

Там снег прозрачнее слюды,

Недвижны сосны в белой дымке;
Трехлистным клевером следы
Разбросаны по всей заимке.

Молчит двуствольное ружье

И ждет, в тревоге терпеливой,
Пока на сонное жнивье
Не выпрыгнет ушкан пугливый.

Как будто шумное вино

Из дула вырвется к лазури
И расплывается пятно
По пепельной пушистой шкуре.

«В унтах с узорною каемкой…» *

В унтах с узорною каемкой
У вод, охваченных тайгой,
Брожу вдоль заберегов ломких
С четырехзубой острогой.

Не промахнется, не изменит

Недавно робкая рука,
Когда налима в сонной лени
На берег выбросит река.

Потом – заиндевев в тумане,

С добычей сяду в кошеву
И, кутаясь в доху яманью,
Собаку свистом позову.

Скрипят сосновые полозья

И дятел прерывает стук
И, поседевший на морозе,
Спешит укрыться бурундук.

«У Белогорья и на Лене…»

У Белогорья и на Лене
Еще не вымерли шаманы.
Умей пройти тропой оленьей
В тайгу, в морозные туманы.

И положи куски хурута

На холм, засыпанный камнями,
Где у скалы, взнесенной круто,
Шаман зарыт в глубокой яме.

Дождись багрового заката

И на опущенные ветки
Повесь ходак голубоватый
И сделай четкие пометки.

Потом откройся при народе,

Ступай с подарками в улусы,
Дари семье, старейшей в роде,
Конфет и пороха и бусы.

Забрезжит день, скупой и серый,

Ищи обратные дороги
И все, о чем попросишь с верой,
Тебе дадут лесные боги.

Заклятье