Цветы нашей жизни

Илья рос в очень обеспеченной семье. У его отца был строительный бизнес, так что Татьяна, Илюшина мать, могла «полностью посвятить себя воспитанию ребенка». И она посвящала себя этому нелегкому занятию с таким рвением, что мальчика иногда было жалко.

Во-первых, его забрали из школы, где он худо-бедно учился. Звезд с неба, правда, не хватал, но и двоечником тоже не был. Перевели мальчика на домашнее обучение, чтобы он не общался с детьми, не «учился у них плохому».

И у Илюши стал на глазах портиться характер. Учителей своих домашних он планомерно и по-садистски доводил – разговаривал с ними как с прислугой, уроки не делал, а чуть что – жаловался маме, которая была рада почувствовать свою власть и лишить очередного неугодного учителя работы.

Договариваться Татьяна с сыном не могла патологически. Из нее он тоже вил веревки, не хуже, чем из учителей. Например, с понедельника был уговор – Илюша убирает свою комнату (не важно, что ее убрала накануне домработница – мальчик же должен что-то делать сам, это очень прогрессивно, «по-западному»), за это получает гонорар. Илюша убирать комнату и не собирался, но на обещанные деньги очень рассчитывал, поэтому шел другим путем: устраивал либо жалостливую истерику, либо скандал – и деньги оказывались в его кармане. Татьяна, чтобы не признавать поражения и полного педагогического фиаско, говорила сама себе: «Но ведь мальчик в следующий раз уберет». Хотя было понятно, что не уберет – ни в следующий раз, ни через месяц, ни через год – никогда. Просто в отношениях с матерью ему даже не приходилось толком искать способы воздействия на нее – он действовал в лоб и прекрасно знал, что она сдастся, и очень быстро.

Точно так же было и с телевизором. Татьяна пробовала регламентировать время, которое Илюша проводил за просмотром всего подряд, но тщетно. Да и как можно было его убедить не смотреть «ящик», если в спальне родителей, в кухне и гостиной он был постоянным фоном.

В общем, госпожа Простакова и Митрофанушка, перенесенные в XXI век. Илюшин отец, Кирилл, был в отличие от жены человеком вполне разумным. Он прекрасно понимал, что забирать мальчика из школы нельзя, что жена его балует, позволяет собой манипулировать. Но он был очень занят, приходил домой абсолютно вымотанный, а иногда и вовсе не приходил. Их отношения с Татьяной с каждым днем становились все хуже. Она уже не была веселой, легкой в общении – постоянно злилась, кричала на прислугу, на сына, все время что-то требовала. Как часто бывает в таких случаях, Кирилл стал изменять жене. Секретарша Галочка в отличие от жены ничего не требовала, была нежна, покладиста, скромна в желаниях. Татьяна начала догадываться, что вовсе не в командировки Кирилл ездит так часто, и от этого злилась и скандалила еще больше. Илюша привык к перепадам ее настроения, замечательно научился чувствовать, когда пустить слезу, когда поиграть на чувстве вины, а когда просто поскандалить.

Кирилл понимал, что надо что-то делать, но… были у него заботы и посерьезнее.

А между тем учился Илья все хуже, учителя – кто посмелее, конечно, – жаловались на него: неусидчивый, учиться не любит, знаний нет. Татьяна отвечала вполне в духе госпожи Простаковой: мол, не за ваши жалобы вам деньги платят. Не хотите – скатертью дорога, других найдем.

Она то вывозила из дома компьютер и телевизоры (да, было и такое), то, не выдерживая истерик кровиночки, привозила обратно.

Очередную погрузку компьютера в машину застал Кирилл. Он с любопытством поинтересовался у супруги, что происходит. Она в свойственной ей агрессивной манере объяснила, что, пока он «шляется по бабам», его сын совсем от рук отбился, играет целыми днями, а если не играет, то «пялится в телик», причем смотрит все – от «Пусть говорят» и «Давай поженимся» до сериалов и «Битвы экстрасенсов».

И тут Кирилл понял, что Галчонок Галчонком, работа работой, а сына он так потеряет. И отправил мальчика учиться в Англию. В школу, практически описанную в «Дэвиде Копперфилде» Диккенса – только без телесных наказаний и издевательств. Все-таки не XIX век на дворе. Татьяна была поначалу против, но даже она поняла, что надо что-то делать. И строгая дисциплина, без поблажек, – то, что ее дитятку сейчас особенно необходимо.