Цветы ненастья

- Он красивый, мама! Я думала в какого-нибудь дохлого очкарика влюбится. А она… Ну, Оля! Отхватила себе красавчика… - с завистью протянула младшая сестра. – В город уеду, себе такого же найду.

- Аня! Ну не стыдно? Что о тебе Антон подумает?

- Он теперь наш родственник! Какая разница, что он там обо мне подумает? – она игриво блеснула глазами. – Красавчик!

Так весело переговариваясь, распаковывали сумки. Дима, тронутый добросердечным приемом, вышел на улицу. Закурил сигарету, сел на ступеньки крыльца, задумался глубоко. Надо было привыкать к новой роли…

Напоив чаем, отправили дорогих гостей отдыхать после дальней дороги. В спальне стояла широкая кровать и бесчисленное количество книжных полок.

- И ты все это прочитала? – удивился Дима.

- Да. Кое-какие книги несколько раз, – Ольга напряженно смотрела на него. - Нам придется спать вместе. Я как-то об этом не подумала.

- Ну и что? Ты меня стесняешься?

- Нет, Дима! – она взглянула в его глаза. – Но я очень прошу тебя…

- Оля! За кого ты меня принимаешь?

- И все-таки…

- Ну почему ты не веришь мне? Почему?

- Я верю… - она опустила глаза. – Располагайся, - кивнула на расстеленную постель. – Я скоро приду.

 Когда она вернулась, он уже крепко спал.

После обеда выспавшихся молодых отправили в сельмаг, закупить спиртного и разных продуктов к вечернему пиршеству. В доме уже все жарилось, парилось, готовилось. Аня, в пестром фартуке и белом платке, повязанном так, чтобы всем были видны новые рубиновые сережки, раскрасневшейся фурией, летала по дому. Гремела кастрюлями, выбегала во двор, спускалась в погреб, радостно напевая что-то. Весть о возвращении Ольги уже облетела село.

В сельском магазине девушки-продавщицы весело щебетали с Ольгой, с неподдельным интересом поглядывая в сторону ее жениха.

Дима выносил многочисленные покупки и ящики с водкой, и аккуратно укладывал в багажник «Спринтера». Даже запыхался немного. Сел на лежащее рядом бревно, закурил, поджидая Ольгу.

Внезапно перед ним возникли трое неопределенного возраста, плохо одетые, нетрезвые мужчины. Они дружелюбно смотрели на него и, видимо, хотели о чем-то попросить. Наконец один из них, слегка пошатываясь, подошел к нему.

- Слушай друг, дай денег, а? – человек с извинением глядел на Диму.

- А сколько надо?

- Ну, хотя бы тысяч двенадцать, а? Пожалуйста!

- Так водка же в два раза дороже стоит?

- О, водка… Дорого. Мы у Кузьминичны самогон берем. Двенадцать тысяч поллитра, - он вытащил из кармана полупустую бутылку с чем-то мутно-желтым внутри.

- Ну-ка, дай! – Дима понюхал странную жидкость, сильно пахнущую кислой сивухой и уксусом. – Ну и гадость вы пьете, мужики! – вылил все на землю.

У стоящего человека подогнулись колени, а глаза наполнились слезами.

- Иди сюда, - Дима открыл багажник. – На вот тебе, - протянул ему целую бутылку водки. – А это друзьям передай! – сунул еще две.

 Человек стоял, бережно придерживая бутылки, и молча плакал. Дима с удивлением увидел, что перед ним совсем молодой еще парень, только сильно опустившийся.

- Спасибо тебе! – голос дрожал, по лицу текли слезы.

- Эх, ну как же ты? Ведь пацан еще! Чего же спиваешься-то? – Дима с сожалением смотрел на парня.

- Я до армии вообще не пил! И не курил. Учился хорошо. Два года в морпехах под Печенгой… Любовь была. С шестого класса с нее глаз не сводил, будто присушила. Других девчонок вообще не замечал. А она совсем внимания не обращала. Красивая-а! – всхлипнул горестно, утер глаза грязным рукавом.

- Макей! Ты чего там? Пойдем…

- Сейчас, - отмахнулся от собутыльников странный человек.

- Со службы пришел, думал ехать в институт поступать. Инженером хотел стать. Хотел. А тут… Совхоз развалили, все растащили, кругом инфляция, денег не платят. У матери ноги отнялись, братишка маленький еще. А она… Уехала. Работал, работал, работал… Днями с комбайна не слезал, матери хоть на лекарства. Вечером придешь… Спасибо, соседи помогали, кормили. Третий год зарплату не дают. Все комбикормами, дровами да сеном рассчитываются. Пшеном… Мать умерла. Братишка ночью в магазин залез. Конфет, печенья, захотелось. Сейчас на малолетке. Там хотя бы кормят… - он вдруг резко обернулся и увидел выходящую из дверей сельмага Ольгу.

Руки бессильно опустились, бутылки попадали на землю. Он стоял, окаменевший и не мог отвести от нее удивленного восторженного взгляда.

- Оля! – чуть слышно прошептали губы.

Его товарищи подбежали, подхватили драгоценную водку. Дергали  за рукав, звали. Он не замечал ничего вокруг. Очарованно смотрел, как она приближается, совсем его не узнавая.

Подошла, повернула голову, ужаснулась:

- Женя? Что с тобой, Женя? Что случилось?

- Оля!.. – губы дрогнули. – Приехала! Я слышал… - вдруг до него дошла какая-то мысль. Он посмотрел на стоящего у машины Дмитрия.

- Так это… Это и есть, жених твой? Так вот кого ты выбрала… - слезы хлынули ручьем.

- Не надо, Женя! Не плачь! – она платком вытирала его глаза.

Он прижал к своим губам ее руку.

- Оля! Оленька! – хотел что-то сказать и не мог.

- Пожалуйста, Женя…