Цветы ненастья

- Валя! – она тревожно смотрела на него. – Ты тоже считаешь, что все решается убийствами? Ты тоже понимаешь, что другого выхода нет? Ты тоже готов всем глотки перегрызть, но не отдать ничего? Ты тоже видишь решение вопроса в стрельбе? И для тебя чужая жизнь, как камень под ногами? – слезы лились без остановки.

– Я что, не соображаю разве, какая смертельная опасность угрожает вам обоим, пока он жив? Я что, глупая девочка? Я только хочу знать, неужели другого выхода нет? Неужели нам всем придется окунуться с головой в самое страшное? Как мы потом будем смотреть в глаза своим детям, своим любимым, друг другу, наконец, когда между нами будет это? Как? Валя, как?.. Дима, не молчи… - она горько рыдала, в изнеможении закрывая лицо руками, всхлипывая тяжело и горестно.

Валентин с угрюмым мрачным лицом, напоминающим застывшую каменную маску, неожиданно опустился перед ней.

- Марина! Я не знаю, что мне сделать, чтобы ты не расстраивалась! Хочешь, я позвоню Иванычу и мы все отменим? – он взволнованно смотрел на нее снизу увлажнившимися глазами. – Я все, что могу… Только не надо, Марина! Скажи, и ничего не будет! Я… - что-то внезапно дрогнуло в голосе, он обессилено опустил голову, уткнулся в ее колени и замолчал надолго.

Дима видел, какая буря чувств бушует у него в груди. Он поднялся, закурил, чувствуя необъяснимое смятение в душе. На Валю и Марину старался не смотреть, понимая состояние друга. Не знал, что ответить ей.

С одной стороны было абсолютно правильным принятое решение, он в этом нисколько не сомневался. Не было жалости, сострадания к бывшему компаньону. Он сам выбрал этот скользкий предательский путь и пошел по нему до конца. Отступников всегда презирали и лишь гордыня и напыщенная заносчивость мешали им осознать и увидеть это. А потом уже поздно, либо стрелять, либо стреляться самому!

С другой стороны, Дима остро чувствовал и понимал состояние Марины. Не отпускала мысль, что они делают что-то не так. Не по логике, не по здравому смыслу, а по каким-то высшим законам такое делать было никак нельзя. Противоречия боролись в душе, он уже не мог здесь находиться, душу жгло каленым железом, слова Марины разрывали сердце…

- Валя, дай ключи, я к матери поеду! Через пару часов вернусь.

Валька бросил ему ключи от машины. Не сказал ни слова. Напряженно, не сводя встревоженных глаз, смотрел, как безудержно заливается слезами любимая женщина. Смотрел и молчал…

Дима гнал «Чероки» на максимальной скорости. Хотелось отвлечься, забыть все, расслабиться, не думать ни о чем. Вокруг стояла полная тишина, лишь рев мотора разрывал ночь. Полная луна светила впереди, напоминая печальное человеческое лицо. Темная дорога стелилась плавными поворотами, серой призрачной лентой убегая вдаль. Показались тесно стоящие могильные оградки. Чудилось, что их стало еще больше. Кладбище незаметно разрасталось, поглощало лесной массив, жило своей загадочной мистической жизнью. Ждало…

Взгляд непроизвольно притягивали надгробные памятники, с большой скоростью летящие навстречу. Пригрезилось, будто кто-то в белом пробирается среди могил.

- Ольга? – сердце похолодело. Но нет, ничего не видать…

Страшное место осталось позади. Впереди мерцал яркими огнями огромный город.

Дима въехал во двор своего дома. Здесь он провел детство и юность. Да и после армии вернулся сюда. Отец умер давно, и они с матерью дружно жили здесь, на шестом этаже. Он поднял голову – в окошке горел свет.

- Ждет, мама! – напряжение чуть отпустило, стало легче.

Дима вышел из машины, закрыл дверь…

- Дима! Димочка!..- почудился тихий Ольгин голос.

Он удивленно оглянулся…

Страшной силы, звонкий режущий удар обжег затылок. Он еще явственно слышал громкое эхо выстрела, видел светящееся окно, чувствовал чудовищную нестерпимую боль…

- Мама!.. – еле слышно шепнули мертвеющие губы, и черная холодная пустота заполнила все вокруг…

                                   * * * * *

Громкое тревожное тиканье настенных часов совершенно не давало забыться, спокойно уснуть. Ударами металлических молотов отдавалось в висках, беспокойным биением пульсировало в воспаленной, раскалывающейся на мелкие частицы, голове.

Он медленно открыл тяжелые непослушные веки. Ослепительно белое сверкающее пятно ударило по глазам. Будто в густом вязком тумане просматривались какие-то контуры. Все плыло и мерцало яркими желтыми вспышками. Постепенно стали проступать очертания высокого потолка и горящих зеркальных ламп.

Чуть повернув гудящую голову, Дима увидел сидевшую совсем рядом, смутно знакомую женщину в белоснежном медицинском халате. Зеленые глаза взволнованно и удивленно смотрели в его лицо.

«- Кто же это? – из глубин памяти всплывали знакомые образы. – Елена Сергеевна! Это она!» – он сделал заметное движение.

- Очнулись, Димочка! Слава Богу! – ее глаза наполнились слезами. – Напугали вы нас! Больше суток в коме находились! Мама ваша все слезы выплакала, сейчас только уснула в палате рядом. Как себя чувствуете?

- Хорошо, Елена Сергеевна, - еле слышно прошептал он.

- Узнал! – она тихо заплакала. – Узнал, Дима! Значит, все хорошо будет!