Цветы подо льдом

Доминик поцеловал ей руку, и Кэтриона отдернула ладонь, зажав пальцами обожженное место. Затем она гордо прошествовала к лошадям и принялась прилаживать к одной из них промокшее седло. Пони тоже были мокрые. Весь мир вокруг был мокрый, украшенный каплями, словно бисером. Она встряхнулась, и брызги полетели с нее во все стороны, как с мокрой собаки. Единственное сухое и теплое место сохранилось в центре ладони, которого коснулись его губы.

Ехать верхом по зыбкой почве становилось опасно – в болотах можно было легко увязнуть, поэтому они шли пешком, ведя пони за собой. Небо то светлело, то темнело; временами в клубах тумана появлялись просветы, обозначавшие передвижение солнца.

Кэтриона продолжала двигаться в направлении, указанном дочерью Александра Крисхольма, туда, где в дымке выступали пятнистые пики Ан-Риабачан, Сгурр на-Лапейч и Скор-на-Дьолейд. Это были ее родные края и знакомые ей горы. Переход, занимавший у нее несколько часов, чужаку стоил бы нескольких дней странствий.

Доминик следовал за ней не переча, не жалуясь, сколько бы она ни кружила по бесконечным вересковым пустошам, диким зарослям без троп, пробираясь вокруг ручьев и топей. У Кэтрионы уже начали уставать ноги, желудок ее сжимался от голода, но она упорно устремилась в соседнюю небольшую долину, зная, что до цели им осталось всего несколько миль.

– Тьфу ты, дьявол! – вдруг донесся до нее голос Доминика.

Затем наступила тишина.

Кэтриона обернулась, всматриваясь в густой туман. Там, откуда только что донесся голос, раздалось пронзительное ржание. Кэтриона направилась обратно на тропу. В это время что-то невдалеке хлюпнуло, словно завершение гигантского поцелуя. Туман закружился и разверзся подобно лопнувшей паутине. Доминик вместе с пони стоял, увязнув по колено в обманчивой зеленой западне. Трясина уже затянула его по бедра. Он закрыл лошади глаза и стал с ней разговаривать, а она стояла спокойно, лишь ее ноздри слегка раздувались. Доминик стянул с себя пиджак и обвязал ей голову, напевая что-то вполголоса. Кэтриона увидела, как они вдвоем медленно погружаются, и страх сковал ее.

– Увы, мэм, – сказал Доминик, заметив ее, – пони это не нравится. У нас нет какой-нибудь веревки?

– Не двигайтесь, – приказала Кэтриона. – У нас есть одеяла.

Она стащила с седла скатанное одеяло, располосовала его ножом на ленты и связала концы, а потом, найдя камень и привязав его к одному концу самодельной веревки, с размаху бросила Доминику. Он поймал его одной рукой.

Кэтриона прикрепила свободный конец веревки к седлу своей лошади, а Доминик тем временем закрепил другой ее конец на спине пони.

– Нет, – запротестовала Кэтриона. – Привяжите себя! Он ухмыльнулся.

– Как же мы тогда вытащим пони?

– Никак! Оставьте его. Это судьба. Привязывайтесь сами!

Туман снова сгустился, поэтому она не видела, выполнил ли ее приказание Доминик.

– Теперь держитесь крепче, – услышала она его голос. Кэтриона заставила свою лошадь лечь и упала лицом в ее грубую гриву, шепча молитву. Неразумный англичанин! Зачем она позволила ему идти с ней в эти горы с этими предательскими болотами и скалами? Порой здесь погибали даже шотландцы. Пони под ней дрогнул, веревка натянулась и подалась. Лошадь вздрогнула, и Кэтриона шлепнула ее по заду, понуждая лежать неподвижно.

Болото заворчало, словно какое-то чудище вылезало из своего водного логова. Эхо вторило чавкающим звукам, пока наконец из тумана не появился Доминик, весь в зеленой тине и черной грязи. Присев на корточки, он сделал несколько глубоких вдохов, сжимая что-то в одной руке.

– Ни один герой или поэт не отважится побить мое достижение – мировой рекорд выживания на болоте. – Доминик выпрямился и засмеялся: – Встречайте нового чемпиона и давайте вызволять животное. Ну, сможем мы вытащить мою несчастную лошадь?

Кэтриона неуверенно взглянула на него, чувствуя, как колотится ее сердце и пылает лицо. Он был без галстука; рубашка его тоже куда-то исчезла, и на обнаженной груди повисла паутина из полосок торфа. Даже волосы были мокры и перепутаны. Он стоял совершенно черный, покрытый до пояса грязью, замечательный, дикий, как сатир в саду лорда Байрона. Пламя в ее груди вспыхнуло еще сильнее. «Красивый мужчина!» Она знала его тело, она принимала его в свою плоть. И этот мужчина волей судьбы оказался ее первым любовником!

Пони в болоте начал громко хрипеть. Лошадь Кэтрионы задрожала и зафыркала в ответ. Доминик обернулся назад.

– Начинаем! – крикнул он. – Поезжайте вперед со всем своим хозяйством!

Пони Кэтрионы тронулся с места и потащил. Застрявшая лошадь выкарабкалась из болота. Встав на нетвердые ноги, она еще долгое время не могла прийти в себя.

– Молодец, – сказал Доминик и похлопал пони по дрожащей шее. – Так-то лучше.

Кэтриона накинула петлю своей импровизированной веревки на куст и пошла к нему.

– Лошадь, слава Богу, спасли, но в чем вы поедете дальше? Теперь вам придется мокнуть без рубашки.

– Ничего, мне не страшно.

– А плетение веревок – это ваше хобби, которое осталось от Лондона? – Господи, какие глупости приходят на ум!