Цветы прорастают сквозь кости (СИ)

-- Мы не палачи, если тебя это обрадует, -- ответила Марьям. -- Конечно, мир, который ты столько лет тиранил и насиловал, больше в тебе не нуждается, и можно было бы убить тебя прямо здесь -- но зачем? Ты и так хуже чем мертвец. Да и вообще -- вашу компанию мы судить не имеем полномочий, так что пока посидишь тут. Ю, загрузи ему обучающий курс для старшеклассников, чтобы не скучал. И убери, кстати, этот додескаден, мы же не едем никуда, я просто не вижу этого меню...

Поезд неожиданно и одномоментно словно остановился -- то есть исчез звук движущегося вагона, однако никакой бросающей вперед силы инерции Михаил, к своему ужасу, не почувствовал. С окном же произошло очередное превращение: на месте зеркала появился обыкновенный стереоэкран. Незнакомый цесаревичу логотип вращался вокруг вертикальной оси на фоне закольцованного видеофрагмента, на котором современные строители восстанавливали мраморную облицовку пирамид Гизы -- какой она была тысячи лет назад. И ниже логотипа -- подпись: "НОВЕЙШАЯ ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ. КРАТКИЙ ОБУЧАЮЩИЙ КУРС. ЧАСТЬ 3 (2048-2084)".

-- Здравствуйте! -- слегка механический мужской голос не имел, казалось, четкого источника, раздаваясь со всех сторон. -- Вас приветствует интерактивная обучающая среда типа "Меринг". Скажите "меню", если желаете продолжить работу в голосовом меню. Скажите "линза", если хотите синхронизировать работу терминала с вашим нейроинтерфейсом...

Цесаревич ощутил, что сковывающая его сила исчезла в тот самый момент, когда Аля и Марьям без следа растворились в воздухе, но, подбежав к двери и распахнув ее, он наткнулся на очень твердую и абсолютно черную стену -- такую же, каким было окно вагона пару минут назад. Больно ударившись о нее лбом, Михаил наконец осознал, что все происходящее -- не сон, а страшная реальность. В этот момент ему до смерти захотелось потерять сознание, однако в спасительное забытье нельзя было впасть усилием воли.

И тогда, чтобы вызвать, словно демона, свою последнюю надежду -- безумие, избавляющее от страданий, -- цесаревич страшно, но совершенно неестественно расхохотался.

-- Глупо все-таки вышло, извини, -- Аля достала очередную папиросу, приложила к ее кончику палец, пока та не затлела, раскурила и неловко улыбнулась. -- Если честно, я хотела, чтобы он ползал у меня в ногах, выл от страха, дрожал как осиновый лист. А получилось...

-- Такие вещи вообще мало радости приносят, поверь моему опыту, -- ответила задумчиво Марьям.